Изнанка гордыни

Только что впереди была смерть. Сначала врага, а потом моя собственная. Только что не было “завтра”. И вот все переменилось в одночасье.

Переменилось ли?

Привстаю, в готовности чуть что нырнуть за алтарь. От зрелища магического поединка перехватывает дыхание. Вокруг нас завивается кольцами черный вихрь в проблесках лиловых молний. Пахнет грозой и чем-то паленым. Опасно гудит воздух меж жрицей и магом. От раскинутых рук северянина разливается алое свечение, черные волны разбиваются о него и тают.

Я отвожу взгляд и вижу нож.

Он лежит так близко от черной границы, отделившей нас от всего прочего мира. Опасно близко. Пара дюймов, не более. Падаю на четвереньки, ползком пробираюсь к оружию.

Рукоять на ощупь совсем такая, как мне представлялось у алтаря. Шершавая кожа приятно лежит в ладони. Нет мыслей, только немое удивление тому, что я сейчас собираюсь сделать.

Поединок продолжается. Мне кажется, или алое свечение вокруг мага было ярче? Сейчас оно словно потускнело, подернулось дымкой.

Я сжимаю нож и смотрю на жрицу Черной Тары.

Я никогда не убивала.

Встаю. Страха все еще нет, как нет и жалости, и нет лишних мыслей. Нож — как продолжение руки, лезвие в кровавых разводах. Три коротких шага.

Ирреальная фигура в лиловом балахоне. Враз почерневшие косы мотает ветер. Искаженный лик, в котором не осталось ничего человеческого. Беззащитная полоска шеи.

Медленно.

Отчего все так медленно?

Как во сне.

Она поворачивается…

Заношу руку с ножом.

Черный дым из оскаленной ямы рта прямо мне в лицо.

Стремительная тень наперерез. Навстречу жуткому дыханию жрицы.

Лиловая вспышка. Жалобный писк. Невесомое тельце у ног.

Тишина падает на храм, как топор палача.

Крик северянина “Бей!”.

В безмолвии отчетливо слышен звук, с которым лезвие входит в тело. Жрица всхлипывает и начинает падать мне навстречу.

Медленно-медленно.

Шарахаюсь, с ужасом наблюдая, как ее силуэт идет рябью. Концы кос завиваются клубами черного ветра. Пылью рассыпаются пальцы и руки.

А потом время прекращает тянуться липкой патокой. Обезумевшей кобылицей срывается с привязи и несется вскачь, не разбирая дороги.

Маг отшвыривает меня в сторону, наваливается сверху. Он тяжелый. Сопротивляюсь, извиваюсь ужом, пытаясь вывернуться. Окрик “Лежи смирно, дура!”. Вспышка жара совсем рядом, и там, где секунду назад было тело мертвой жрицы, пузыриться лиловый в желтых прожилках раскаленный купол, похожий на гнойный фурункул. Нечто сдерживает огонь, не дает пойти вразнос.

Я больше не дергаюсь, только выкручиваю шею и смотрю на бушующее пламя — погребальный костер Изабеллы Вимано и Венто, один на двоих. Неужели все закончилось?

Элвин отпускает меня, встает. Черный смерч вокруг нас свистит, набирая скорость. Я, приподнимаюсь. Забыв как дышать, смотрю на пляшущую рядом смерть, и отчего-то кажется, что поединок со жрицей не закончен.

Лицо мага застыло в яростном усилии, обострились скулы, брови сомкнуты, руки судорожно дергаются, сжимаются в кулаки, словно он ловит-ловит, но никак не может поймать невидимую муху.

Вихрь странно пульсирует. Гудящая стена плотного ветра надвигается… И отступает на прежние позиции. Дрожит пол, смерч взмывает вверх, касается потолка, и я вдруг вижу над головой небо в тусклых звездах и клочьях облаков.

Северянин с хлопком смыкает ладони — он поймал, прихлопнул свою муху. И смерч исчезает. Совсем.

— Уфф, — он без сил опускается на пол рядом со мной, прислонившись спиной к алтарю. Трясет левой рукой и дует на нее, будто ненароком ухватился за что-то горячее. — Еле успели. Еще бы чуть-чуть и…

— И что? — отчего-то шепотом спрашиваю я.

Маг дергает плечом:

— И все. Инферно на человеческой половине мира. Даже не монстр, просто чистый Хаос. Ты же видела — она уже начала распадаться.

Я не понимаю ни слова, но на всякий случай киваю. Нет сил задавать вопросы.

— Спасибо за помощь. С ножом — это было очень вовремя, — говорит он. И резко. — А теперь рассказывай, какого гриска ты здесь забыла?!

— Могу спросить вас о том же, — отвечаю я самым холодным тоном. — Мне казалось, вы покинули Рино.

— Я вернулся. Разобраться вот с этой маленькой проблемой. Еще раз, Франческа: что ты делаешь среди культистов?

— Вы же и так все знаете, сеньор Эйстер. И слушать меня вам не интересно.

Он морщится:

— Это что за попытка устроить сцену, сеньорита?

— Я хочу, чтобы вы извинились.

— Пока не вижу, за что извиняться.

Мы смотрим друг на друга в упор. Потом я уступаю. Он, должно быть, прав. Трудно было подумать иное, увидев меня рядом со жрицей. И я слишком хорошо понимаю, какая участь ждала нас с Риккардо, не окажись мага поблизости.

Рассказываю обо всем. Элвин слушает молча, не торопится, против обыкновения, вставлять ехидные шутки, лишь иногда задает вопросы. Это настолько не похоже на его привычную манеру общаться, что я не выдерживаю:

— Что с вами случилось, сеньор Эйстер?

Маг приподнимает бровь:

— Случилось?

— Я хочу сказать: почему вы молчите?

— Наверное, потому, что вы говорите, сеньорита. Это называется “слушать”.

— А что стало с вашей привычкой вставлять гадости?