Изнанка

Зашел лощеный охранник.

— Кристина Николаевна, к вам Николай Савельевич. Впустить?

Сти вскочила с места словно ужаленная и, сжав губы, подошла к накачанному хлыщу. Мгновенно вспыхнувшее бешенство так и клокотало внутри. Но она ответила, не повышая голоса, и от этого сказанное прозвучало втрое страшней:

— Если еще раз посмеешь остановить моего отца возле порога, я тебя расчленю и лично развезу остатки по всей Москве.

Секьюрити ничего не ответил. Лишь губы его слегка дрогнули, и галстук будто бы сам по себе стал еще более выглаженным. Он, не произведя ни одного лишнего шороха, удалился. И через несколько секунд в зал, старчески покряхтывая, вошел Николай Савельевич.

Сразу вкусно запахло сосной и клеем.

— Папа! Любимый мой! — Сти, как девчонка, бросилась к нему на шею, стискивая в объятиях. Жест получился неловким — она была почти на голову выше отца. — Я так соскучилась по тебе! Знаешь, что я придумала? Завтра устраиваю выходной! Поедем на дачу в Подмосковье! Только ты и я!

— Больно надо… — проворчал Николай Савельевич, чуть отстраняя дочь. — Делать там нечего. Говна-то…

— Да ладно тебе! — улыбнулась Сти, нежно погладив его по всклокоченным седым вихрам. — Там хорошо… Погуляем по зимнему лесу.

Старик невесело посмотрел на нее. Вздохнул:

— Немил мне здешний лес.

Повисла пауза. Сти знала, что отца уже не вернуть из прошлого. Он был счастлив там, в селе Тукшум Елховского района. Был счастлив, когда бегал босиком по пыльной деревенской улице, когда играл на гармошке в окружении молоденьких девчат, когда, обливаясь потом, бросал вилами сено на стога…

— Я так люблю тебя… — прошептала она, чувствуя, как слеза обжигает макияж на щеке.

Алешка ворвался в зал прямо в дубленке. Его лицо горело от мороза и бега.

— Кристина Николаевна, извините… Я на мобильник вам звонил — отключен… — затараторил он, восстанавливая дыхание.

Еще немного и Сти придушила бы сосунка на месте. Он вовремя замахал руками и продолжил:

— Это срочно! Я только что узнал: на Алтуфьевском шоссе авария. Все движение парализовано! Там из-под асфальта появилась «капля»! С минуты на минуту по всем СМИ информация пойдет…

Собрав всю выдержку, она выдавила:

— Я уже видела…

— Нет, вы не поняли! Это не в эсе! Это здесь! У нас, в Москве!

Забыв прикрыть рот, из которого так и не выскочило заготовленное ругательство, Сти непонимающе уставилась на пацана.

— 3… десь? — наконец промолвила она.

— Ага.

Николай Савельевич смущенно кашлянул и, переступив с ноги на ногу, сказал:

— У тебя много дел. Я вообще-то чего пришел… Это… С днем рождения тебя… — Он протянул Сти изящную фигурку лебедя, покрытую лаком. Поднял на нее мутноватый от старости и древесной пыли взгляд и, печально вздохнув, добавил: — Дочка…

Вот про какую деталь она никак не могла вспомнить с утра. Сегодня же тридцать седьмой по счету день ее рождения…

КАДР ТРИНАДЦАТЫЙ Мелки на траве

Паскуда…

Сочетание этих семи букв будто прилипло к языку, въелось в его слюнявую плоть. Есть такие слова, которые достаточно произнести один раз и потом они еще долго будут прыгать в полости рта, отражаясь от нёба, альвеол, десен, зубов. И в конце концов — намертво прилипнут к языку.

Очнулся Рысцов в комнате, которая хоть и была шикарно обставлена, но содержала в самой атмосфере душок казенщины. Стало быть — какой-то отель… Продрав глаза, он схватился за голову, чтобы та не разлетелась на кусочки от похмельных спазмов, и сел на кровати. Застонал.

Вчерашний вечер Валера помнил эпизодами.

С Кристиной он разругался в хлам. Сразу после возвращения из Аргентины, где был с дипломатическим визитом, напился вдрызг, позвонил ей, наговорил кучу гадостей, а под занавес крикнул: «Паскуда!» — и бросил трубку… Бахнул еще стакан и отключился прямо в машине. Ай молодца! Куда его затем повезли, кстати?.. Кажется, на Алтуфьевское…

Рысцов прекратил сдавливать череп и уставился на собственные ноги, вспоминая цепочку событий. Брюки он снял, а вот расшнуровать туфли не потрудился… Точно! Там, под эстакадой, по словам Алешки, появилась «капля». Точно такая же, как в эсе. Эта капля и переполнила его, Рысцова, чашу терпения. Наваждение какое-то…

Последние несколько недель он провел словно накачанный наркотиками. Проект «Изнанка», идейный раскол во всем мире, сбрендившая Больбинская, возомнившая себя сталкером между человечеством и эсом… Кажется, что-то в этом роде она вчера сказала, прежде чем Валера сорвался… Совсем свихнулась, ослепла от власти.

Что же было дальше? Как он в отеле оказался?..

Рысцов слез с кровати, стараясь не делать резких движений, от которых в мозг втыкались невидимые спицы и начинали вязать из воспаленных извилин рукавички. Наваждение… Что-то с ним произошло. Иначе зачем бы он принялся помогать Кристине? Ведь он действовал, словно зомби, и был убежден в своей правоте… какие-то бесконечные переговоры, поездки по всему миру, контроль за установками в эсе… Гипноз? Психокодирование?.. Бессмыслица какая-то…