Изменить будущее

— Даже так? — Удивился Гришин. — Поясняйте, Юрий Иванович.

Дроздов перевёл дух.

— Можно выпустить почтовые марки, монеты и иную юбилейную атрибутику, выделить средства на восстановление исторических зданий, наконец. Всё равно их надо восстанавливать. А так… Это повысит международный авторитет СССР.

— По-моему, это слишком… А, товарищи? — Спросил Гришин.

«Товарищи» промолчали. Гришин хмыкнул.

— Понятно… Сговорились…

— А чего мы боимся, Виктор Васильевич? — Спросил Ивашутин. — Крещение, это исторический факт. Полностью подавить религиозные очаги не удалось ещё никому в мире.

— Мы ничего не боимся, — ответил генеральный секретарь жёстко. — Только у нас мусульман десять миллионов. Могут обидеться, — покачал головой Гришин.

— А на что им обижаться? Будет у них тысячелетие — отметим.

— В поддержке христианства мы можем найти точки соприкосновения с западом, — развил вопрос Примаков. — Они ждут от нас «перестройки» по их образу и подобию, а мы предложим им свой образ.

— Образ… Даже слово вы какое-то… церковное подобрали. Но, вообще-то… Если бы капиталисты молились на образ СССР, то мы бы не отказались, да, товарищи?

Все посмеялись. Напряжение, возникшее только что в кругу единомышленников, рассеялось.

— Можно заказать Мосфильму кинокартину. А то про иконописцев фильм есть, а про то, как Русь рождалась, до сих пор нет.

— Зря вы, Пётр Иванович, наговариваете на наш кинематограф. Есть фильмы исторические. И про богатырей и про Петра Первого, — возразил Ивашутину Боголюбов.

— Это какой год получается? Девятьсот восемьдесят восьмой, что ли? — спросил генеральный секретарь.

— Получается…

— С исламом сложно и опаснее, — задумчиво начал Дроздов. — Наше христианство отделено от капиталистов и организационно, и духовно. РПЦ не контактирует в Ватиканом и с зарубежной православной церковью. А мусульманам даже выезд за рубеж разрешён на хадж. Плюс, очень много неофициальных «бродячих мулл» и нелегальных мечетей. Разведка докладывает о всё большем разобщении исламских общин…

Дроздов замолчал. Повисла пауза, которую прервал Ивашутин.

— После введения наших войск в Афганистан, подрывная деятельность исламистов усилилась. Проявились фудаменталисты. Они называют себя сторонниками чистого ислама. Официальное мусульманское духовенство они считают безбожным, как и сформировавшийся «народный ислам».

— Вот и я говорю. На Кавказе наши зарубежные партнёры могут использовать участие государства в праздновании крещения, как повод для народных возмущений. Поэтому я против открытого позиционирования государства рядом с РПЦ. Предлагаю снизить налоги до общегосударственных норм для всех: и для христиан, и для мусульман.

— Для РПЦ это будет большим подарком к празднику. У мусульман всё равно своя внутренняя банковская система и много неофициальных мечетей, необлагаемых налогами, а христиане оценят этот шаг государства с благодарностью, — согласительно качая головой, сказал Боголюбов. — А почтовые марки они могут сами заказать. Пусть это не будет нашей инициативой. РПЦ обратится в правительство, а мы согласуем.

— Согласование через нашего идеолуха пойдёт? — Спросил Гришин.

— У себя оставлю, — сказал Боголюбов. — Пусть потом жалуется.

Глава двадцать четвёртая

Я потянул ручку управления на себя, и автопилот отключился с тревожным четырёхкратным «пиканьем». Нос истребителя стал задираться, я дослал рычаг управления двигателем вперёд до максимума и сработал форсаж. Сигнал контроля перегрузки тревожно взвыл. На симуляторах в таких случаях включается женский голос, говорящий: «Предельный угол атаки, предельная перегрузка».

На Ф-16 такого голоса не было.

На компьютерном симуляторе я ставил эф шестнадцатый на хвост запросто, здесь не получалось. Тут он у меня, либо проваливался хвостом вперёд, и его начинало вращать во всех плоскостях сразу, либо тут же «клевал» носом обратно.

В первом случае, главное — не отпускать форсаж и одновременно отжимать педаль и ручку управления в одноимённую сторону. В зависимости от направления вращения, конечно. Ну и противоштопорный парашют, конечно, выручал, если совсем никак.

Оно-то и на компьютерном симуляторе кобру на «сушке» было делать намного проще. Площадь крыла «эфки» была меньше, и истребитель не ложился на встречный воздушный поток.

Сейчас я разогнался до пятисот пятидесяти миль и сумел зависнуть на целых пять секунд. Правда, перегрузка возросла до двенадцати, но моё сознание выдерживало целых десять секунд до отключения.

Вероятно, с форсажем я переборщил, потому, что очнулся я, идущий почти в зенит, слегка завалившись на спину.

Хорошо, что я не взял вторым Алана. Я предупредил герцога заранее и ни на йоту не нарушил план полётов. Полётов экспериментальных. На новых секретных двигателях.

— Хороший двигатель поставили янки, — сказал я, когда к борту подъехал открытый додж.

— Ты свинья, Джон! — Вскричал Алан, увидев, как я вытираю салфетками лицо. — У тебя кровь в ушах! Ты меня слышишь?!

— Слышу, слышу. Это затекло, когда я вниз головой болтался… Как тебе моя кобра?!

— Ты сумасшедший, Джон!

— Сумасшедшая свинья?! — Спросил я.