Изменить будущее

Он взобрался по подъехавшему к самолёту автомобильному трапу и отвесил мне лёгкую затрещину.

Подъехали ещё машины.

Алан помог мне вылезти из кабины и спуститься по трапу. Честно говоря, голова моя кружилась. Аппаратура, не услышав моего отклика на перегрузках, переключилась на автопилот и посадила самолёт. Я, даже придя в себя, не стал возражать.

Хорошая, всё-таки машина этот Ф-16. Стала хорошей с этим движком… А была жаба жабой… Одно преимущество, что дешёвая.

Я, когда Алан предложил мне испытать новый Ф-16, сказал:

— Как я его испытаю, когда я и старый то не знаю.

И мне дали покататься на двигателе Прата и Витни. Я сразу попытался поднять его на дыбы, как сказал Алан, но едва не разбился. Было низковато. Я едва успел отстрелить стабилизатор, чтобы выровнять самолёт.

На старичке семьдесят шестого года выпуска у меня так и не получилось нормально встать на хвост. А на этом я смогу… Только кто другой… вряд ли. Да и кому это кроме меня надо? Мне просто надо было попасть на авиасалон Ле Бурже и там прописаться.

— Хороший двигатель, — сказал я представителю завода. — Отличная машина. Я немного перемудрил… Но это в первый и в последний раз. Теперь я понял, что этому ночному соколу много перца под хвостом не надо.

Представитель «Дженерал Дайнемикс» расчувствовался и приобнял меня.

— Мы утрём нос всем, — сказал он.

Мы с Аланом переглянулись. Если бы не двигатели General Electric F110, которые наша фирма использует в крылатых ракетах, нахрен бы нам сдался Ф-16. Но двигатель был хорош…

— Только если вы не возражаете, я высказал бы несколько предложений…

Представитель завода удивлённо отстранился…

— Извольте, сэр.

— Я слышал, как поёт выхлопная труба. Такое ощущение, что её надо сделать длиннее. После усилителя форсажа. Тогда и тяга возрастёт м усилие станет ровнее. Я, к сожалению, не видел чертежей. Всё на слух и на чувства… А так… А мотор — прелесть!

— Чертежи? Выхлопная труба?! Вы слышите, как она «поёт»?

— Джон музыкант, — пояснил Алан. — Он починил двигатель моего старого доджа и настроил его на слух. Он слышит все подшипники и пальцы…

— Нет проблем… Пусть посмотрит. Покажите ему на Автокаде. Там в объёме, — более понятно.

Подъехала ещё одна машина. Из неё на хорду высунулась голова и прокричала:

— Мистер Гамильтон, ваша дочь родила!

— Кого?! — Крикнули мы с Аланом, запрыгивая в машину и стартуя с места резко.

— Мальчика, — услышал я.

* * *

Элли кормила малыша, я игрался с Автокадом. В той жизни я немного баловался им, при конструировании собственного дома. Я вообще любил компьютер.

Так случилось, что сначала дядя Гена заинтересовал меня игрой с ЭВМ в «спички» и «быков и коров», а потом мой друг Сергей Генрихович Громов, дал возможность «потрогать» сначала 386, а потом и 486 процессоры. Благодаря моим друзьям я шёл в ногу со временем.

Я понимал и архитектуру сборки, и сетевые регламенты. Здесь, наряду с советским инженерным образованием, я получил австралийское «компьютерное». Я хорошо понимал «железо», законы компьютерных коммуникаций и программирование.

И я оценил по достоинству нажитое предыдущей жизнью. Если в 1976 году я не понимал, чем я тут буду заниматься, потому что уже, вроде как, всё знаю и умею, и то буквально через некоторое время я понял, что можно ещё расти и расти «над собой».

Удивительно, но и в 1985 году Автокад был вполне работоспособен.

В день рождения нашего сына я конечно не смог посмотреть чертежи двигателя истребителя F-16, зато на следующий день мне дали модем со встроенным паролем и ограниченный доступ сетевой архив.

К чертежам имелись пояснительные записки и результаты тестов, на основании которых вносились изменения в компоновку двигателя. Двигатель имел линейку с различными модификациями. Я нашёл и двигатель с увеличенной выхлопной камерой, как предлагал я. Пересчитав её, я понял, что инженеры оставили не развитым перспективное направление.

Я поковырялся три ночи, всё равно малыш спал плохо, и я взял на себя ночные дежурства, и получил хороший результат, чуть уменьшив её объём.

— Тебя требуют янки, — сказал Алан, входя.

— Что значит — «требуют»? — Спросил удивлённо я. — И что хотят? По двигателю, что ли?

— Приехал кто-то из Лэнгли… Пара человек… Хотят поговорить… Что-то им не понравилось в твоих расчётах.

— А что там может не понравиться? По-моему, я им двигатель-конфетку сделал. Надо бы патент попросить.

— Это вряд ли. Янки — крохоборы. Как бы, наоборот, не наложили санкции.

У нас с Аланом на заводе имелся собственный кабинет с двумя угловыми столами, сделанными про моему чертежу и стоящими в разных его углах по обе стороны большого окна и двумя большими диванами.

Мы здесь появлялись редко, только когда испытывали, что-то исключительно новое, или обсуждали лётные качества изделий.

— Пусть сами приходят… Я не работаю на ЦРУ.

— Да они как раз и стоят за дверью. Я зная, как ты к ним относишься, решил сначала спросить тебя.

Ставил уже я как-то на колени двух ЦРУшников. Зашли к нам в кабинет, расселись на диваны и положили ноги на журнальные столики, выдвинутые ими в центр кабинета.