Изгоняющий дьявола

— Во-первых, в том, что ее родители развелись: это очевидный и весьма банальный в психиатрии ответ. Ребенку в подобных случаях нередко кажется, будто он всему причина; всю ответственность за разрыв при этом он берет на себя. Для данного случая объяснение это выглядит более чем правдоподобно. Сюда же часто вплетается и синдром танатофобии — он развивается на почве депрессии, связанной с мыслями о смерти. Соединяясь в детском подсознании с чувствами вины и страхом потерять любимого человека, они порождают озлобленность, вспыльчивость и фрустрации. Между тем, вина в таких случаях может и не осознаваться: часто мы имеем тут дело с так называемым “блуждающим чувством вины”, которое не имеет под собой никакой реальной почвы.

— Совсем, кажется, я запуталась, — тихо проговорила Крис, сокрушенно покачивая головой. — Где же она обитает, эта новая личность?

— Напомню, мы с вами все еще остаемся в области предположений, — ответил доктор. — Если мы действительно имеем в данном случае дело с “перемещенной” истерией на почве вины, то вторая личность здесь — не более чем посредник, осуществляющий наказание. Риган не может истязать себя сама: это означало бы осознание вины, чего ребенок как раз и пытается избежать. Ради этого и призывает он “на помощь” вторую личность.

— Значит, вы считаете, это — тот самый случай?

— Говорю вам, ничего пока нельзя утверждать наверняка, — психиатр заговорил медленно, словно ощупывая каждое слово, как путник, по мшистым валунам перебирающийся через ручей. — Детям такого возраста совершенно не свойственна способность к организации диссоциированного потока сознания в отдельную личность. Удивительно и другое. Увлеченность девочки планшеткой указывает на завидную внушаемость. Но, судя по всему, мне так и не удалось ввести ее в полноценный гипнотический транс. — Он пожал плечами. — Что ж, допустим, это объясняется внутренним сопротивлением. Но чем объяснить тогда необычайный уровень развития этой новой личности? Это уже не двенадцатилетний подросток. И потом, этот странный язык… — Доктор уставился на коврик перед камином, прикусив губу. — Есть, правда, сходное сомнамбулическое состояние, о природе которого по-прежнему ничего не известно. При этом человек демонстрирует знания или навыки, которые он явно не мог получить в этой жизни. В таких случаях вторая личность, как правило, пытается разрушить первую. Однако… — Психиатр запнулся отчего-то и умолк; затем быстро взглянул на Крис. — Все это слишком сложно. А я и так очень уж все упростил.

— Ну и каков же ваш вывод?

— Давайте пока что вместо вывода оставим знак вопроса. Девочке необходимо пройти полное клиническое обследование под наблюдением группы специалистов. Например, в клинике Барринджера в Дейтоне.

Крис неловко отвела взгляд.

— У вас есть какие-то сомнения?

— Никаких сомнений… — Она вздохнула. — Просто я потеряла “Надежду”…

— Не понял.

— А, так… Трагедия местного масштаба.

Психиатр связался с клиникой Барринджера тут же, в кабинете. Девочку согласились принять на следующий день.

Врачи ушли, и вновь Крис вспомнила о Дэннингсе, проглотив жесткий комок боли. Она представила последний его приют: неподвижный подземный мрак — царство пустоты и одиночества, смерти и трупных червей. Поплакала немножко: “Как все, все сразу вдруг навалилось…” — встряхнулась и занялась сборами.

Крис стояла у себя в спальне, раздумывая, какой из париков лучше всего подойдет для поездки в Дейтон, когда в дверях появился Карл и сообщил о прибытии гостя.

— Кто это?

— Инспектор полиции.

— И он пришел ко мне?

Карл кивнул и протянул ей визитную карточку. УИЛЬЯМ Ф. КИНДЕРМАН, прочла Крис, ЛЕЙТЕНАНТ. “Отдел по расследованию убийств”, — скромно значилось в уголке. Высокая готическая вязь, которой была выполнена надпись, выдавала в хозяине большого ценителя старины.

— А нет у него случайно под мышкой большого конверта, — подозрительно сощурилась Крис. — Или чего-нибудь такого, где мог бы поместиться… ну, скажем, сценарий?

Крис давно свыклась с мыслью о том, что нет в мире человека, который не прятал бы сценарий, роман, наброски какие-нибудь, на худой конец, в письменном столе, а то и в больничной тумбочке. Привыкла уже, что для графоманов она — что священник для алкоголиков.

Но Карл отрицательно качнул головой. “Бэрк? Что-нибудь, наверное, связанное с Бэрком…” Она встревоженно сбежала по лестнице вниз.

В прихожей, нервно сжимая пухлыми наманикюренными пальчиками изломанную шляпу, мешковато сутулился толстячок средних лет. Щеки его лоснились, явно от чрезмерного увлечения дорогим мылом. Мятые, полупротертые брюки разительно контрастировали с холеным лицом: представления лейтенанта Киндермана о чистоте и ухоженности явно не распространялись дальше собственной кожи. Серо и неопрятно болталось на нем и старомодное твидовое пальто. Подернутые влагой, чуть приспущенные в уголках карие глаза смотрели задумчиво и печально — будто куда-то назад, в глубь давно минувших дней. Он дышал шумно и сипло, как старый астматик.

Крис подошла, и детектив мягким отеческим жестом протянул руку.