Изгоняющий демонов

Варда не зря хвалил заведение Одноглазого Чору. Спустя небольшое время лучший стол возле окна, за который усадил их хозяин харчевни, явно предназначенный для уважаемых посетителей, словно по мановению волшебной палочки, украсился расписной керамической посудой, таившей в своих недрах разные вкусности. Запеченный на угольях молодой барашек с острым соусом, жареный гусь с зерновой начинкой, сыр, рыба горячего копчения, фрукты — яблоки и гранаты, сладкие пироги, начиненные финиками, инжиром и орехами, тонкие свежие хлебцы с умопомрачительным запахом… И превосходное вино, не говоря уже о пиве.

Жрец и ветеран набросились на еду с таким рвением, словно они голодали неделю. «Неужто городскую стражу плохо кормят?» — подумал жрец. Однако затем улыбнулся, вспомнив древнюю притчу. Солдата плотно накормили и спрашивают: «Ну что, наелся?» — «Да, благодарю» — «А еще будешь?» — «Конечно!». Походная воинская жизнь редко бывает сытой; в основном приходится существовать впроголодь. Поэтому в случае нечаянного пищевого изобилия все солдаты стараются затолкать в желудок еды побольше — впрок. Похоже, Варда в мирной жизни так и не избавился от своей походной привычки наедаться от пуза…

Но зато ветеран, насытившись, ответил на все вопросы жреца и даже больше, чем Муттун ожидал. Варда был очарован Син-ахха-эрибом. В отличие от отца, царевич был любимцем солдат, разделяя с ними все тяготы походов. Он ел с общего котла, спал возле костра рядом с солдатами, закутавшись в свой старенький воинский плащ, и никогда не посылал их из-за дурацкой прихоти на убой. Син-ахха-эриб ценил солдат, особенно профессионалов, и берег их жизни; конечно, по возможности.

Муттун слушал излияния ветерана и мотал на ус. То, зачем его послали в Землю Ашшур, уже не казалось жрецу верным решением проблемы. Но вернуть все вспять уже не было возможности…

Когда они вышли из харчевни, Варда спросил:

— Так что ты хотел узнать?

Муттун с недоумением уставился на солдата и ответил:

— Как пройти на улицу Божественной Колесницы…

— Чего проще! — весело ответил Варда. — Вон она, следующая.

Жреца словно ударили пыльным мешком по голове. Ах, сукин сын, этот Варда! Объехал его на хромой козе! Муттун славился проницательностью, а попался на самый примитивный обман ветерана-прохиндея.

Варда заметил, как изменилось лицо жреца, и поторопился сказать, пока тот не обрушился на него с руганью:

— Ну, извини. Пошутил я. Но впредь запомни: ежели тебе что нужно будет, какая-нибудь помощь, обращайся ко мне в любое время дня и ночи. Я помогу. Варду в Ниневии все знают и уважают. А живу я в старых казармах. Увы, семьей так и не обзавелся…

Муттун проглотил ком, образовавшийся в горле, коротко кивнул и торопливо пошел по новой улице, совсем недавно покрытой асфальтом. Судя по всему, Син-ахха-эриб отмерил отцу немного жизни, коль так старается обустроить свою будущую столицу. «Похоже, он обладает даром предвидения», — с мстительным чувством подумал жрец Мелькарта…

Улица Божественной Колесницы считалась одной из самых старых. По преданию, на плане города ее начертал сам царь Нин собственной рукой. Когда-то она была главной, о чем свидетельствовали устилающие ее каменные плиты. Камень привозили из разных мест, поэтому он был разного цвета, при этом за многие годы изрядно поистертый, а местами побитый. Улица скорее напоминала старую замызганную дорожку, которую выбросили из дома и постелили во дворе.

Дома вдоль улицы тоже соответствовали ветхозаветной старине. Большей частью одноэтажные, без окон, только двери и узкие бойницы, расположенные выше человеческого роста. Над жилыми помещениями находилась открытая галерея, состоявшая из кирпичных столбиков, на которых и покоились террасы. Одна из них защищала крышу от прямых лучей солнца, а вторую террасу покрывала обильная растительность. Крыши некоторых домов были настоящим садом.

Улица в этот знойный час (время близилось к полудню; болтливый ветеран изрядно задержал жреца за столом харчевни) была практически пустынна. Только бродячие псы, словно чувствуя в Муттуне нехорошего человека, лениво облаивали его, а некоторые даже пытались укусить, но без остервенения, словно понарошку. Раздраженный жрец наконец воспользовался своим магическим даром, чтобы избавиться от приставучего собачьего племени. Он осыпал себя каким-то блестящим порошком и прочел короткое заклинание, делая руками пассы.

Удивительно, но после его манипуляций псов словно нечистый языком слизал. Они бросились врассыпную, и вскоре улица стала девственно чистой. С удовлетворением ухмыльнувшись, Муттун направил свои стопы к настоящему зеленому оазису, окружавшему невысокий древний храм. К нему вела неширокая дорожка и, судя по ее виду, по ней не ходили толпами.