Изгоняющий демонов

Ашипу был взволнован. На Шаррукина покушались уже несколько раз. Пытались отравить, так как убить царя стрелой, копьем или мечом для заговорщиков не представлялось возможным (знать бы, кто они!) — телохранители ша-шепе всегда были настороже и защищали своего повелителя живым частоколом.

Некоторые яды были неизвестны Кисир-Ашуру, хотя в этих делах он мог дать фору даже своему верному помощнику-асу, большому знатоку фармации. Пока удавалось защитить Шаррукина от верной смерти, но ашипу не сомневался, что в конечном итоге врагами правителя Земли Ашшур будет найден верный способ отправить его к Нергалу. О боги, как вычислить среди его подданных человека, о котором вещала прорицательница?! Человека, которому подвластна глина и к которому благоволит сам бог Энки?

— О чем задумался, знаменитый маг и кудесник? — раздался веселый голос, и Кисир-Ашур, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся.

Сзади стоял Син-ах-уцур. Туртану был единственным человеком в свите царя, с которым ашипу мог говорить откровенно. Они были дружны с юношества, хотя по происхождению не были равны. Кисир-Ашур тоже был отпрыском состоятельного жреческого семейства, имевшего древние корни, но до потомственного аристократа Син-ах-уцура, в роду которого все мужчины занимали высокие государственные посты, ему было далеко. Но так иногда бывает, когда совершенно разные люди из разных слоев общества испытывают друг к другу непонятное притяжение.

— О том, что наши судьбы на ладонях богов. Приветствую тебя, великий туртану! — Кисир-Ашур поклонился.

— Брось… — недовольно поморщился Син-ах-уцур. — Мы не во дворце. Зачем звал? И почему сюда? — Он недовольно покосился на мастера-резчика, который продолжал шоркать бронзовым напильником, стачивая только ему видимые бугорки и шероховатости на каменной глыбе.

Для мастера в этот момент не существовало ничего, кроме работы. Он сосредоточился на работе и даже не заметил, что в мастерскую вошел туртану, перед которым резчик обязан был пасть ниц.

— Потому что во дворце к каждой стене пришиты уши, — ответил ашипу. — А здесь можно говорить свободно, не опасаясь, что наши речи станут известны еще кому-то.

— Понял. Дело у тебя, настолько я понимаю, очень серьезное…

— Серьезней некуда. На кону стоит жизнь нашего пресветлого повелителя.

— Даже так? — Син-ах-уцур обеспокоился.

Как и Кисир-Ашур, он во многом зависел от милостей Шаррукина. Новая метла по-новому метет, и кто знает, что станет с ним, когда на трон Земли Ашшур сядет наследник царя Син-ахха-эриб[60]. Царевич был груб и заносчив, к нему не подъедешь и на хромой козе. Син-ах-уцур никак не мог найти к нему подход. Возможно, потому, что Син-ахха-эриб ревновал туртану к его боевым заслугам. Конечно, царевич был вежлив с другом отца, но не более того. И от этой вежливости временами веяло ледяным холодом — как ночью в горах Биайнили.

— Хотелось бы думать иначе. Но за последних полгода три — три! — случая покушения на повелителя на пирах. И отрава, которую подсыпают ему в еду, каждый раз новая, более сильная. А недавний случай и вовсе примечателен — использовали сильнейший яд из страны Нуб, припорошив им постель царя. Лишь благодаря зоркости постельничего, который заметил на ложе Шаррукина крупинки какого-то порошка, повелитель остался жив. Шаррукину стоило лишь несколько раз вдохнуть в себя этот порошок, и он умер бы мгновенно. Причем смерть выглядела бы вполне естественно. Но как попал к нам этот яд? Кто его привез? Раб, помощник постельничего, который был замешан в этом страшном деле, умер от удушья, едва оказался в руках палача. Разговорить его не удалось. Тот, кто вручил ему эту отраву, оказался весьма предусмотрителен и обрубил концы загодя. Рабу дали выпить настойку рвотного ореха[61], скорее всего, с вином. Но кто это сделал, кто?!

— Очень хотелось бы это знать… — В голосе Син-ах-уцура прозвучала такая ярость, что Кисир-Ашур даже поежился.

Он знал, какими жестокими могут быть аристократы…

— Есть только один способ оградить повелителя от скорой встречи с Нергалом… — после небольшой паузы сказал ашипу. — Только я не очень уверен, что он возможен.

— Ты о чем?

— О прорицании старой ведьмы Баниту…

— Она еще жива? — удивился Син-ах-уцур.

— Вполне.

— И ты, конечно же, воспользовался ее услугами…

В голосе туртану прозвучало осуждение. Придворным запрещалось пользоваться услугами колдунов и ведьм — только жрецов. Конечно, эти запреты нарушались сплошь и рядом, но кто ж признается в этом? Тем не менее Кисир-Ашур был откровенен с Син-ах-уцуром, и туртану отдал должное его смелости и доверию к собеседнику.

— А что остается делать? — ответил ашипу. — Наступит момент, когда все врачеватели и жрецы страны будут не в силах изгнать демона, который придет за Шаррукином. Если только…

— Если только?..

— Если над нами смилуются боги… — И Кисир-Ашур рассказал туртану о пророчестве ведьмы.

— Ты сказал, что царя может спасти от верной смерти человек, которому подвластна глина?

— Да, именно это и пророчествовала Баниту.