– Здравствуйте, Варвара Егоровна! – пожимая руку девушке, сказал гость, – как вы выросли!.. и узнать нельзя…
– Ведь мы с вами не видались около двух лет, – отвечала Варвара Егоровна, – вы тоже изменились, Андрей Петрович, пополнели, обросли бородой…
– И постарел, – добавил гость. – Что это, вы в куклы играете?
– Да, играю; посмотрите, какая славная кукла: крестьянская баба, в поняве, в лаптях…
– Ваши дома?
– Дома; брат Вася во флигеле. Катя! – обратилась Варвара Егоровна к одной из дворовых девиц, – завтра приходи опять качаться да захвати с собой гармонию…
– Варвара Егоровна, а нам приходить? – спросили крестьянские девушки.
– Непременно, да чтобы песни играть и плясать…
– Вы весело проводите время, – говорил гость, входя в переднюю…
– Еще бы!.. – проговорила девушка и в одну минуту очутилась в зале с известием: – Знаете, кого я привела? Андрея Петровича.
В зале сидели дамы и старик. Молодой Карпов еще не просыпался. При появлении Новоселова дамы воскликнули:
– Давно пора вам показаться… Где это вы пропадали, Андрей Петрович?
– Садитесь-ка, – сказал старик.
– Фи! да он в русских сапогах! – воскликнула Карпова. – Варя! подай мне флакон… Что с вами? не совестно вам так одеваться?
– Что ж, – осматривая свою одежду, говорил гость, – я не знаю, чем дурен мой костюм?
– Ничего! В деревне надо жить по-деревенски, – заметил старик. – Ну-ка, рассказывайте, где были, что видели…
Новоселов сел за стол.
– В последнее время я жил в Петербурге и часто, Егор Трофимыч, вспоминал вас: помните, вы когда-то говаривали, что в Петербурге живут одни не помнящие родства…
– Ах да, да… что ж, разве это не правда? Признаюсь, не люблю я этого города! – сказал Карпов, – вертеп…
– Ну, а на службу не поступили до сих пор? – спросила Александра Семеновна.
– Какая служба! Бог с ней!
– Что же! вы ведь не Рудины… вы люди новые, – вам стыдно без дела шататься…
– Зато у нас и другие вопросы, нежели у Рудиных: те век целый исполинского дела искали…{9}
– А вы что же?
– А мы не погнушаемся и черной работой…
– Скажите, Андрей Петрович, правда, будто вы хотите пахать землю…
– Совершенная правда. Вас это изумляет?
– Кого это не изумит? При ваших сведениях вы хотите взяться за соху.
– Вот сведения-то и привели меня к тому, что надо взяться за соху… Знаете ли что, Александра Семеновна: мы так привыкли есть готовый хлеб, что уж не только пахать, просто купить себе к обеду провизии на рынке мы считаем за дело недостойное нас. Странно то, что есть нам не стыдно, а добывать пищу стыдно.
– Браво! браво, – сказал старик, – хорошенько их, а то только и слышишь: «Ах, какая скука! боже! какая скука!..» А отчего? – все от безделья!..
– Впрочем, я не знаю, как для кого, – продолжал Новоселов, – по крайней мере относительно себя я решил…
– Пахать? Ну, а нам, по-вашему, жать и снопы вязать?
– Позвольте, чем же дурно это занятие? По-моему, все же лучше взяться за черную работу, нежели жить так, как живет весь наш так называемый образованный класс. Нет-с, Александра Семеновна, в природе существует правда: вы посмотрите, все эти образованные, устроившие себе карьеру – задыхаются от скуки…
– Значит, вы идете против образования, против науки?
– Нет, я ратую только против такого образования, какое существует у нас. Просвещаемся мы из-за погони за карьерами, полагая все свое счастие в окладах да в квартирах; мало того, мы добиваемся совершенной праздности; в настоящее время весь Петербург, вся Москва, весь цивилизованный русский мир хочет выиграть двести тысяч – для чего? для того, чтобы всю жизнь лежать на боку со всем своим потомством… Зато посмотрите, что делается в Петербурге-то!
– Что такое?.. Расскажите-ка, Андрей Петрович, – посмеиваясь, сказал старик.
Новоселов закурил сигару.