Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

Почему-то именно слово «поверенный» взорвало сестру Бестед. Все бы ничего, если б не это слово. Очевидно, ей можно было грозить врачом, старшей сестрой лечебницы, своей родней — и она бы только стояла со злобным видом и дергающейся щекой и сказала бы разве что «У вас, как я погляжу, ум за разум заходит» или «Извольте, дорогая моя,жалуйтесь вашей племяннице». Но при слове «поверенный» ей, как на другой день выразилась бабуня Барнакл, будто свечку в задницу вставили. Она вцепилась в спинку кровати и орала на бабуню Дункан добрых десять минут. Огненный поток, извергавшийся изо рта сестры Бестед, разбрызгивал, точно искры, отдельные слова и фразы:

— Старая гадина… грязная старая гадина… жрут… кряхтят и базарят… Я тут верчусь с восьми утра… верчусь и верчусь как проклятая… Надрываешься и надрываешься, и все ради кучи никому не нужных, дряхлых, пакостных…

Сестру Бестед немедленно отправили домой в сопровождении санитарки. Ох, если бы, думала мисс Тэйлор, если бы только мы старались быть милыми, благовоспитанными старушками, с нею бы утряслось. Но какие же из нас милые старушки…

— Скорпион, — объявила через четыре часа бабуня Валвона, хотя она, как и все в палате, еще не оправилась от потрясения. — Бабуня Дункан — Скорпион. «Уверенно следуйте своим путем. Чужой успех может оказаться весьма существенным для вас». — Бабуня Валвона опустила газету. — Вам понятно, о чем это? — спросила она. — Звезды, они не подведут. «Чужой успех может…» Замечательное предсказание.

О происшествии доложили старшей сестре лечебницы и врачу. На другое утро старшая вела расспросы, явно надеясь наперекор очевидности как-нибудь оправдать сестру Бестед, ибо заменить ее было трудновато.

Старшая наклонилась к мисс Тэйлор и сказала ей тихо и доверительно:

— Сестра Бестед день-другой отдохнет. Она переутомилась.

— Видимо, да, — сказала мисс Тэйлор, у которой ужасно болела голова.

— Опишите мне свои впечатления от этого инцидента. Сестра Бестед, кажется, была как-то спровоцирована?

— Видимо, да, — сказала мисс Тэйлор, оглядывая склоненную над ней безмятежную физиономию и мечтая, чтобы она отодвинулась.

— Сестра Бестед, она что, была груба с бабуней Дункан?

— Чрезвычайно груба, — сказала мисс Тэйлор. — Хорошо бы перевести ее в другую палату, где пациенты помоложе и работа полегче.

— В нашей больнице, — сказала старшая, — легкой работы нет.

Бабуни большей частью были так расстроены, что даже и не порадовались нескольким дням отсутствия сестры Бестед, ибо, стоило только общей нервозности немного приулечься, бабуня Барнакл с подвыванием заявляла:

— Погодите-ка до зимы. Вот начнется у всех пневмония…

Тем временем у бабуни Тротски случился второй удар. К ее одру вызвали двоюродного брата, и постель огородили ширмой. Он показался из-за нее через час — все с той же зеленовато-черной шляпой на голове, голова и шляпа сотрясались, и смутное еврейское лицо было испятнано слезами.

Бабуня Барнакл, сидевшая в кресле, подозвала его: «Псст!»

Он послушно подошел к ней.

Бабуня Барнакл кивнула в сторону постели за ширмой.

— Отошла, или как?

— Чтобы да, так нет. Чуточку дышит, только не умеет говорить.

— А кто виноват, знаете? — сказала бабуня Барнакл. — Это все старшая сестра устроила.

— Сестру не имеет. Я у нее самый близкий родной брат.

Подоспела санитарка и выпроводила его из палаты.

Бабуня Барнакл объявила всем и каждому:

— Сестра Бесстыдь уходила бабуню Тротски.

— Ну как, бабуня, это у нее второй удар. Всегда же бывает второй, сами знаете.

— Сестра устроила скандал, и пожалуйста.

Узнав, что сестру Бестед не прогнали и никуда не перевели, что она вернется на другой день, бабуня Барнакл оповестила доктора, что она отказывается от дальнейшего лечения, что завтра она выписывается и всем расскажет почему.

— Ну зачем вы это, бабуня, — сказал врач.

— Пусть только сестра Бесстыдь вернется, я сразу уйду, — сказала бабуня Барнакл.

— Куда бы это? — спросила санитарка.

Бабуня Барнакл злобно ощерилась. Она почувствовала, что санитарка над нею насмехается, небось знает, что она провела три месяца в тюрьме Холлоуэй тридцать шесть лет назад, шесть месяцев двадцать два года назад и потом вразбивку еще несколько месяцев. Бабуня Барнакл поняла, что санитарка это самое и имеет в виду, сказав «Куда бы это?» таким особенным голосом.

Врач насупился в сторону санитарки и сказал бабуне Барнакл:

— Ну зачем вы это, бабуня. У вас нынче плохое кровяное давление. Ночь-то как прошла? Поди, беспокойно?

Тут уж бабуня Барнакл, которая и правда провела ночь хуже некуда, совсем разнервничалась.

Бабуня Тротски между тем поправилась настолько, что ширмы убрали, и сейчас она забормотала во всеуслышание, разбрызгивая слюни. Самый вид бабуни Тротски, самый звук ее попыток что-то такое сказать вконец вывели из себя бабуню Барнакл. Она глянула в лицо врачу.

— Эх, доктор, чувствую-то я себя не слишком, — сказала она. — И совсем уж мне плохо становится, когда ежели при этой гадине сестре. Чего и не хочешь, может случиться.