Из зарубежной пушкинианы

Пушкин отвечает Вяземскому 14 августа из Михайловского: «Правда ли, что Николая Тургенева привезли на корабле в Петербург? Вот каково море наше хваленое!.. Повешенные повешены; но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна». На стихи Вяземского о море Пушкин отвечает стихами:

Так море, древний душегубец,
Воспламеняет гений твой?
Ты славишь лирой золотой
Нептуна грозного трезубец.

Не славь его. В наш гнусный век
Седой Нептун земли союзник.
На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник.

1 июня 1827 года Сергей Тургенев умирает в Париже на руках брата Александра. Накануне его смерти, 31 мая, А. И. Тургенев пишет письмо Толстому и просит его дать письменные показания, чтобы облегчить участь брата Николая. Он еще ничего не знает о записке Толстого царю. И, может быть, уже на следующий день, в день смерти брата Сергея, он узнает о предательстве Толстого. Проходит еще три дня, и 5 июня он пишет Толстому, сдерживая гнев и презрение: «Я никаких встреч не боюсь… Я теперь спокоен за брата: он под защитою Бога и английских законов».

Спустя более десяти лет стихи Пушкина дойдут до братьев Тургеневых. Из петербургского дневника А. И. Тургенева мы узнаем, что 15 января 1837 года в своей квартире на Мойке Пушкин читает А. И. Тургеневу стихи, посвященные его брату. Через неделю Пушкина навестит его старый приятель Яков Николаевич Толстой, прощенный царем и принятый Бенкендорфом на службу, о чем Пушкин, конечно, и не подозревает. А через две недели не станет Пушкина, и Николай I передаст А. И. Тургеневу через Жуковского повеление «Провожать тело Пушкина до последнего жилища его».

На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник.

А кто же узник? Узников было много. Узником был Пушкин. Узниками были сосланные в Сибирь «друзья, братья, товарищи». Узником был Николай Иванович Тургенев, который, «одну Россию в мире видя», осужден был жить и умереть на чужой земле, вдали от Родины.

Геро и Леандр

Читатель, возможно, знает легенду о трогательной любви Геро и Леандра. Юную и прекрасную Геро из города Сеет, жрицу Афродиты, и ее возлюбленного Леандра разделял широкий морской пролив Геллеспонт. Каждую ночь отважный Леандр бросался в море навстречу возлюбленной. Ни шторм, ни волны не останавливали его. Маяком ему служил огонь, который Геро зажигала на башне в Сеете. Однажды огонь погас, и юноша погиб в волнах Геллеспонта. Геро не пережила его, в отчаянии она бросилась в море…

Этот миф о Геро и Леандре я вспомнил, разбирая в Национальной библиотеке в Париже пачку ранее неизвестных писем Петра Андреевича Вяземского. Они были адресованы Петру Борисовичу Козловскому и Якову Николаевичу Толстому. Одно из писем было послано в Париж из Остафьева 5 августа 1827 года. В нем рассказывалось о литературных событиях, происходивших в то самое лето 1827 года, когда Толстой тщетно пытался застать Александра Ивановича Тургенева на его парижской квартире. Поэтому рассказ об этом письме хронологически как бы продолжает историю парижской встречи Толстого и А. И. Тургенева. Вот текст этого письма:

«Августа 5-го 1827.

Остафьево близ Москвы.

Я давно писал к Вам в ответ на любезное письмо Ваше, на предложение ввести меня в сношение с Геро, но боюсь, не попалось ли письмо мое в руки Леандра и не потонуло ли оно. Пускаюсь на новую попытку. По этому же случаю пишу и к г-ну Геро и посылаю ему 12 книжек Телеграфа. Не знаю, в Париже ли Вы еще или уже выехали, я решаюсь писать ему прямо, но Вы прочтите у него мое письмо и, сделайте одолжение, осуществите каким-нибудь исполнением мои предположения. Если бы Вы оставались в Париже, то мы стали бы просить Вас быть Телеграфическим корреспондентом на тех же условиях: зачем нам французский Геро, когда у нас русский Герой, который не спускает ни Раббе, ни Ансело? Я с большим удовольствием читал Ваше возражение. В книжках Телеграфа, присланных Геро, найдете Вы статью о книге Ансело, писанную будто в Париже: в одном из следующих № будет также письмо о Вашем возражении. Мы на днях говорили о Вас с родственником моим к. Федором Щербатовым, недавно возвратившимся в Россию. Он, бедный, плох здоровьем. Друзья Ваши желают свидания с Вами, но между тем по Вашим домашним делам не советовали бы Вам возвращаться. Дома хорошо, а не дома все лучше. Жаль, что нельзя мне более писать. Меня торопят. Сделайте одолжение, займитесь моим журнальным делом и дайте мне ответ. Мое письмо было послано к Вам через Ломоноссика. Прошу Вас доставить для прочтения княжне Гагариной, урожденной Бобринской, письмо в Телеграфе о книге Ансело и спросить у нее, получила ли она мое к ней писанное. Мой адрес: кн. Петру Андреевичу Вяземскому в Москве, в Чернышевском переулке, в собственном доме.

Всем сердцем и всею душою свидетельствую Вам мое почтение. Вяземский».