Читаем Из зарубежной пушкинианы полностью

Скорее всего, Наталья Николаевна открылась мужу и рассказала о преследовании Дантеса только 4 ноября, после получения Пушкиным и другими членами карамзинского кружка анонимного пасквиля. Наверное, тогда же она рассказала Пушкину о встрече с Дантесом у Идалии Полетики, жены кавалергарда, 2 ноября, накануне получения анонимных писем. Полетика обманом завлекла Пушкину к себе на квартиру, где ее уже ждал Дантес, умолявший ему отдаться. Видимо, это была последняя попытка охваченного страстью Дантеса. Сейчас эту встречу можно надежно датировать 2 ноября благодаря убедительному анализу С. Л. Абрамович. Но не будем спешить по нашей дороге, тем более что Черная речка от нас уже недалеко.

Из цитированного письма Дантеса следует, что Пушкин, наконец, выставил его за дверь, что это произошло еще в октябре. И еще одно важное соображение. Вскоре после 17 октября и разговора Геккерна-отца с Н. Н. Пушкиной на приеме у Лерхенфельда Дантес заболел и болел целую неделю, с 20-го по 27 октября. В неотосланном письме от 21 ноября 1836 года Пушкин пишет Геккерну-отцу: «Вы, представитель коронованной особы, Вы отечески сводничали Вашему незаконнорожденному или так называемому сыну: всем поведением этого юнца руководили Вы. Это Вы диктовали пошлости, которые он отпускал, и глупости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, Вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о Вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, истощенный лекарствами, Вы говорили, бесчестный Вы человек, что он умирает от любви к ней; Вы бормотали ей: верните мне моего сына».

Пушкин знал от жены о разговоре Геккерна-отца с ней у Лерхенфельда, и время этого разговора, как видим, приходится как раз на болезнь Дантеса. В одном он только ошибся. Не Геккерн руководил поведением Дантеса, а, наоборот, Дантес давал советы Геккерну. При этом, если обезумевший Дантес потерял всякий контроль над собой, то Геккерн, осторожный и хитрый дипломат, напротив, всеми силами пытается погасить эту страсть, избежать скандала и успокоить Дантеса. Для этой цели все средства были хороши. В том числе — убедить Н. Н. Пушкину уступить домогательствам Дантеса, в крайнем случае, — пригрозить ей. При этом опытный и коварный дипломат старался не рисковать и готовил себе на будущее алиби. Позже, после убийства на дуэли Пушкина, он напишет Нессельроде объяснение, где скажет, что предупреждал жену поэта об опасности ее поведения и «даже доводил свою откровенность до выражений, которые должны были ее оскорбить». Геккерн в этом объяснении требовал допроса Н. Н. Пушкиной под присягой и в доказательство предлагал свидетельство неких двух дам.

Каковы истинные чувства Дантеса осенью 1836 года? Их уже трудно назвать «великой и возвышенной страстью» (по выражению Пушкина), владевшей им год назад. Теперь это скорее безумие неудовлетворенного самолюбия, стремление любым способом добиться своей цели.

Пока за спиной Пушкина интригуют Геккерны, поэт 19 октября у Яковлева встречает день Лицея и читает друзьям-лицеистам свое послание. По их свидетельству, в этот день Пушкин не смог дочитать стихи: разрыдался. И в этот же день он написал (но не отправил) письмо Чаадаеву. Не разделяя пессимистического взгляда Чаадаева на историю России, Пушкин пишет: «…клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». И сказано это отнюдь не в угоду официальной политике правительства и уваровскому «православию, самодержавию и народности». Пушкин добавляет: «Действительно нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы Ваши исторические воззрения Вам не повредили…»

Как это бывало часто, предчувствие не обмануло Пушкина. «Диссидент» Чаадаев был объявлен сумасшедшим, и по приказанию царя к нему был представлен врач, который чуть ли не ежедневно следил за состоянием «больного». Через сто с лишним лет эта практика в России ужесточится, и диссидентов будут отправлять в «психушки».

Утром 4 ноября городская почта доставила Пушкину и шести его друзьям, участникам карамзинского кружка, анонимный пасквиль, где Пушкин объявлялся рогоносцем. Дантес стал частым гостем этого кружка еще с весны 1836 года. В анонимке фигурировали еще два имени: Д. Л. Нарышкин, жена которого была любовницей Александра I, и И. М. Борх, муж красавицы Л. М. Голынской, известной своим распутством. В тот же день Пушкин послал вызов Дантесу. У жены он потребовал объяснений. О том, что случилось в этот день, мы узнаем из записки Дантеса Геккерну, которую Серена Витале датирует 6 ноября 1836 года.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии