Из варяг в хазары

— Цела, девка? — На борт ладьи ловко взобрался Истома Мозгляк.

Ладислава кивнула, изображая тупую покорность. С берега к ладьям неслись вооруженные слуги…

— Ну и раба ты себе купил, Хакон, — сидя в шатре, укорял старого варяга Истома. — Не появись я вовремя, ведь снасильничал бы девку, оставив меня без навара. Кому платить бы пришлось, а, Хакон?

Хакон угрюмо отмалчивался. Знал: в том, что натворит раб, виноват не сам невольник, а его хозяин. Зачем плохо смотрит за своей собственностью?

— Это был очень хитрый и коварный раб, — заметил сидящий тут же, в шатре, Альв Кошачий Глаз. — Зря ты, Истома, упрекаешь Хакона. Он и сам еще до конца не распознал, что за вещь ему подсунули на рынке Булгара. В общем, хорошо еще — всё вот так удачно кончилось. Правда, Хакон лишился раба, но это небольшая потеря по сравнению с тем, что могло быть. Тут мой друг Истома прав — платить за поступок раба пришлось бы тебе, Хакон. Так давайте же подождем Лейва и выпьем за удачу.

Альв устало прикрыл глаза. За удачу и в самом деле стоило сегодня выпить. Чтоб она была. А ведь как ловко было задумано: глупый невольник якобы по своей воле насилует красивую невольницу, потом его за это казнят, а потерявшую невинность рабыню можно было б использовать по прямому назначению, всё равно ценность невелика. Вот и использовали бы. Сначала наверняка сам Истома, затем уступил бы Альву с Лейвом. А может, не уступил бы, может, проиграл бы в кости, всякое бывает. Так-то он эту рабыню на кон не ставил, осторожен был, берег. Знал — та того стоит. А вот ежели б была потеряна девственность, тогда… тогда б другой разговор был. Что ж, не удалось, так не удалось. Скоро Итиль. А мало ли в Итиле на людских рынках молодых да красивых девок? Не девственниц, разумеется, а таких… за сходную цену. Альв Кошачий Глаз распахнул полог шатра и, вдохнув полной грудью холодный ночной воздух, вполне философски взглянул на звездное небо.

Глава 10 НАБЕГ Сентябрь 862 г. Итиль-река

Еще на выжженных полянах,
Вблизи низинных родников
Виднелись груды трупов странных…

Николай Заболоцкий. «Рубрук в Монголии»

По смолистому стволу сосны шустро скользнула вниз белка, маленькая, рыжевато-серая, с длинным пушистым хвостом. Встав на задние лапы, посмотрела на горящий костер, затем — вопросительно — на сидевших вокруг костра людей. Не перепадет ли от них что съедобное? Хоть уже и осень, и в лесу полно вкусных орехов, и сделаны запасы на зиму, а вот ведь всё мало. Маленький зверек белка, но жадный. И вредный — до чрезвычайности. Одно слово — грызун. Такой же, как полевая мышь или крыса, только что мех у белки пушистый, да и то не летом, а зимой. А поскольку до зимы еще далеко, то и стрелу на белку тратить зазорно. Снорри почесал за ухом, нагнулся и швырнул в зверька первый попавшийся под руку камень. Белка ловко уклонилась и проворно юркнула в буровато-красные заросли высоких папоротников. Только пушистый хвост мелькнул. Устыдившись своего ребячества — как-никак восемнадцать годков уже, — Снорри исподтишка осмотрелся — нет, вроде никто не заметил его дурацкого поступка, все — Хельги-ярл, послушник Никифор (бывший раб Трэль), Радимир, Ирландец — молча хлебали аппетитное дымящееся варево. За ними, ближе к ладьям, горели костры гребцов и слуг.

Хазарский купец Вергел к вечеру почувствовал себя не очень хорошо и залег пораньше в шатер, выпив на сон грядущий горького отвара из сушеных трав. Отвар тот, как хвастал Вергел, помогал ему ото всех болезней. Ну, а раз не было у костра Вергела — не было и Халисы, и Имата. Халиса скучала в своем шатре в одиночестве, коря себя — вот же, дура, не догадалась взять с собой служанку или подыскать по пути какую-нибудь сметливую рабыню.

Имат тем временем, исполняя важное поручение купца, тщательно подсчитывал оставшиеся товары. Через три дня — Итиль-город, стольный град великого кагана хазар. Дом. А что толку в таком доме? Кто он, собственно говоря, такой, Имат? Честно признать, человечишка роду незнатного, к знати-тарханам не принадлежащего, бедного. Даже, стыдно сказать, до сих пор еще не принял Имат иудейскую веру, которую каган считал исконно своей, а многие хазарские орды — особенно в степях, далеко от Итиля — вовсе и не признавали, оставаясь по-прежнему поклонниками множества местных богов, из числа которых они всё более возвеличивали небесного бога Тенгри. Имат же слишком долго прожил в стольном граде Итиле, чтобы не понимать: если хочешь чего-то достичь — следует стать иудеем. А достичь хотелось много, и прежде всего — богатства и власти. Одно с другим связано неразрывно.