Из варяг в хазары

— Ну что? — Печенег кивнул на левый берег, где были разбиты шатры и суетливо копошились люди.

Истома усмехнулся:

— Где?

— Там, за излучиной, через три поворота. У большого черного камня, где порог.

— У какого камня?

— Да он приметный, с руной «Путь», в виде ползущей змеи. Заметишь.

— Плату принес? — Истома зачем-то оглянулся на тот берег, словно оставшиеся там караванщики могли подслушать беседу, которая велась на языке хазар, схожем с болгарским и языком кочевников-печенегов. В принципе, это был один и тот же язык — тюркский. Кстати, и писали на нем тоже рунами, только, конечно, отличными от северных, норманнских.

Вместо ответа Сармак полез за пазуху.

— Вот. — Он протянул на ладони крупный изумруд, отшлифованный ярким овалом и оправленный в золото. Глаза Истомы алчно зажглись. Не обманул, печенег! Задаток оказался хоть куда. Тем не менее Мозгляк нарочито небрежно замотал изумруд в тряпицу и осведомился насчет остального.

— Остальное — потом. Как сделаешь. Не бойся, не обманем.

Еще раз напомнив предателю про камень с рунами, Сармак исчез за камнями. Где-то рядом раздалось конское ржание.

Дождавшись, когда печенег уйдет, Истома, не удержавшись, развернул тряпицу и долго всматривался в матовый огонь камня. Затем осторожно спрятал самоцвет в пояс и, довольно прищелкнув языком, направился к лодке…

Якимча с рождения был тупым. Некоторые дети почти с колыбели резвы, другие — тихушники, некоторые — плаксы или, наоборот, слишком смешливые, а вот Якимча был тупой. С трудом доходили до него самые простые понятия, родичи рукой махнули — тупой и тупой. Хорошо хоть, боги силенкой не обидели — дали на троих, если не больше. Росту Якимча большого, косая сажень в плечах. Голова, правда, маленькая, сам-то пучеглазый, рот слюнявый, нос вислый, как коровий сосок. В общем, вид как вид, обычный. Родись Якимча где-нибудь среди свободных бондов севера — знатным стал бы берсерком, медведем-воином, впадающим во время битвы в магическое исступление, безмозглым, зато чрезвычайно воинственным и опасным, как для врагов, так и для своих. А если б так случилось, что родился Якимча беком, — стал бы беком-правителем, ничуть не хуже других, это ничего, что ума нету, для правителя-то ум без надобности, многие прекрасно без ума обходились, обходятся и обходиться будут. Да велика ли важность — ум? Как говорят хазары: ум — или он есть, или его нет. Вот последнее — как раз про Якимчу.

Не на далеком Севере родился Якимча, и не в богатом и знатном роде, а то бы и вправду скоро князем стал, звался бы — Якимча Тупой, или нет, советники бы поблагозвучнее прозвище придумали, к примеру — Якимча Неистовый, или, еще лучше, — Якимча Справедливый. Но не повезло Якимче, что поделать. Появился он на свет лет за двадцать до описываемых событий в лесной мерянской семье, из тех, что не имеют ни городов, ни кораблей, ни торговли, а живут в землянках, зарывшись в землю. Тесно, неудобно, да зато тепло. И всё бы и здесь хорошо было, да только, вот беда, соседнее племя постоянно разбоем промышляло; как-то раз и напали. Выглянул Якимча из землянки, посмотреть, что за шум. Тут его дубинкой по башке и огрели. И так-то ума не было, а уж от такого удара… Короче, очнулся Якимча связанным и в беспросветное рабство проданным. И началась его рабская жизнь, к которой, впрочем, Якимча быстро привык и даже находил в ней определенное удовольствие. И, главное дело, ущербным себя не чувствовал. Ум-то — он рабу зачем? За раба всё хозяин решает — что делать, что есть, где и с кем спать. На то он и хозяин, чтобы всё решать. А от раба что нужно? Послушание и работа. Кинет хозяин лепешку заплесневелую — с радостью подними и вкушай благоговейно. И хозяином своим гордись — вона он какой сильный да мудрый. А уж какой уважаемый — все соседи боятся. Зато живи себе с ним, как за каменной стеной, забот-хлопот не зная. Было б хоть сколько-нибудь мозгов — гордился б такой жизнью Якимча. Ну и что, что свободы нет. Зато покормят вовремя, и это есть… учеными словами говоря — уверенность в завтрашнем дне!

Так вот и жил себе Якимча-раб у Хартюма — болгарского кочевого бека, покуда не сложил хозяин-бек буйную свою головушку в одном из набегов. Всё имущество Хартюма перешло к его родственникам, которые, паразиты такие, быстренько всё добро и распродали в Булгаре-городе, пока торговый сезон не закончился. Вот там-то и приобрел Якимчу по сходной цене старый варяг Хакон. И ведь не прогадал — сильного невольника получил, преданного, только что глупого — так ведь это и не плохо совсем. С чем единственно у Якимчи нехорошо было, так это с девками. Незнамо уж как он первую испробовал — кто видал, говорят, страшная была да старая, — а только с тех пор, как видел Якимча красивую девку, шалел, да так, что мог и делов натворить.