Из варяг в греки

– Вы, братия затвердили мяне посадником при Гостомысле. Помните мудрости завещанны: «При старых молчати, при мудрых слушати, старейшим покорятися». Або забыли? – обратился посадник к сидевшим перед ним людям. – Многия споры не можем решити. Чаго зазря балаболить. Да и коль разов вы сами хотяши князя себе избирати? Без княжеской влады хто чаго хочить, то и творити. Суда ниякого окромя людского не слыхати.

– Гэтот суд самый праведный! – крикнули с задних рядов.

– Бо так, да не совсем, негоже без князя жити! – возразил Дедила.

– Тожа верно Дедила глаголить! – послышались голоса.

Дедила шепнул Завиду что стоял рядом на степени и водил из стороны в сторону заострившимся крючковатым носом:

– Ужо давно видать разнюхали, што Рюрика призвали. Иголку в стоге и ту не упрячешь.

– Ладно токо жили в те часы, кады князей выбирали и суть затверждали простыми мужиками, – вновь поднимаясь со своего места, заговорил Стоян, – када правили они семь годин, або коль народ им положить, дававший им усе, што для жисти надать, и они защищали людей согласно суду нашему. А зараз пошто снова власть от деда к внуку передавати? Самим надо выбирати князя из мужиков, як отродясь на Руси было.

– Тябе штоля выбирати?! – крикнул злобным голосом со степени Завид.

– У мяне своих делов впроворот и за кузней надать приглядывать. И за детями…

– И с жонки надать очей не спускати! – крикнул кто-то с последних рядов, намекая на Любаву – красивую жену кузнеца. Многие засмеялись.

Стоян нисколько не смущаясь, ответил:

– А чаго жа, и за жинкою присмотр должон быть. Токо князя свагоо найтити може. Взять хотя бы Воислава – тысяцкого нашего. Мы яго чай уместе с Дедилой затверждали гэтого от князя, а гэтот наш от народа. Воинску науку ведаить. Ишо будучи отроком с Буревым на Корсунь ходил, – Стоян указал рукою на мужчину старше средних лет, подпоясанного кожаным поясом с серебряной отделкой. Тот стоял за последним рядом скамеек.

– Воислав мудрый правитель буде. Ось яго и надать! – поддержали на задних рядах Стояна.

Олег и Рюрик, продолжая наблюдать за тем, что происходило перед глазами, переглянулись. Костяшки на руке Рюрика, лежавшей на рукоятке меча, побелели от напряжения.

Воислав покачал головою с тёмно-русыми волосами, перетянутыми узкой тесемкой с вышитыми на той оберегами. Он поднял вверх руку с крепкой сильной ладонью, привлекая к себе общее внимание:

– Благодарю, друже Стоян за честь! – он приложил руку к левой половине груди и низко поклонился всем присутствующим. – Жаля, гэти почести не пра мяне. Увольте, братия! Я ужо глаголил вам не раз. Мяне енто в обузу будеть. Проста жисть ближе серцу моему. Увольте, ужо вы мяне братия, воин я, а не управитель, – последние слова он произнёс тихим голосом и снова низко всем поклонился.

– Тады давай Мирослава выберем! – раздались крики из левого угла площади, где небольшая группа людей окружила невысокого плотного человека.

– Князя Вадима из Изборска надо приглашать! – послышались голоса с другой стороны площади.

– Братия! – Дедила вновь взметнул руку над своею головой. – Вече нам для того дадено, шоб разделять обще счастье и несчастье для кажного из нас. Так оно отродяся и служило нам. Не може мы седни разойтися, ничаго не порешив. Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нету. Вот Святомир, – посадник вытянул руку по направлению к сидевшим людям, – он речь держал при последней минуте Гостомысла. Волховал над ним. И волю яго последнюю ведаить. Пусть он вам и кажить.

На степени показался зрелый мужчина с наполовину седой бородой.

– Склоним, братия, головы перед Богами нашими! – обратился он к заполнившим площадь людям. Постоял несколько секунд с опущенной головой и продолжил.

– Гостомысл перад последним часом открылся мяне. Што виделся яму сон чудный як во чреве Умилы, дщери яго, произрастаете древо чудесное, и плоды с сего дерева усем русским людям во благо пойдуть. И сон той мною был разгадан. А древо гэто подросшее – нечто иное, як внук Гостомысла – князя нашаго, верой и правдой служившего нам не одну годину. Он по заклику нашему во исполнение воли Гостомысла примчалси сюды.

Святомир обернулся в сторону Рюрика, Олега и Аскольда.

– Поднимайся, славный патомок князя нашаго, – обратился он к Рюрику, с замершим сердцем застывшему у степени.

Тот словно на крыльях взлетел по ступенькам и стал на всеобщее обозрение.

– Або не люб вам таки княже? – обратился к собравшимся людям Явдята, до этого долго молчавший, кивая на рослого светловолосого и голубоглазого красавца.

– Пущай сам за сябе кажить, як править собирается? Як законы блюсти будеть? – крикнули из толпы.

– Я Рюрик – сын Годослова князя славян-рарогов17, внук Гостомысла князя словен с вами русичи жисть зараз связываю навеки. Буду законы блюсти по совести. Защиту вашу соглядати не жалеючи живота сваво. Справедливый суд буду вершить и дань разумную взимати. Клянуся перед вами Перуном и Волосом и всеми богами нашими! – громко чтобы слышала вся площадь в самых отдалённых уголках её, выговаривался Рюрик. Он пригнул голову со светлыми волосами, подпоясанными золотой тесёмкой.