Из Псковской губернии

— Вся вода въ озер чья нибудь?

— Нтъ только около береговъ — жихаревъ, а середь озера вода вся вольная.

Въ это время подплылъ хозяинъ запаса, въ лодк съ 3 женщинами-гребцами, перемнилъ свою лодку на лодку съ рыбой и поплылъ къ печамъ; съ нимъ отправился и я, и Алексй едоровичъ, привязавши свою лодку къ нашей. Отъхавъ немного, мы поставили парусъ и направились на островъ, гд были поставлены печи. Не дозжая нсколько до печей, хозяинъ весело крикнулъ:

— Эй! Евсегнюшка! Печи топи, печи топи!

— Затоплены! отвчалъ съ берега Евсегнюшка.

— Вс топи! вс топи!

— Вс затоплены!

— Евсегнй у меня за печника, — сказалъ онъ мн: отъ кажинной печи по 7 коп. получаетъ; случается, въ день раза три вс печи стопитъ, а у меня ихъ 10; такъ другой день придется ему больше двухъ рублей.

Сошедши на берегъ, я пошелъ къ печам, которыя стояли отъ берега въ 7–8 саженях. Въ сара были поставлены 10 огромныхъ печей: по 4 печи съ обихъ сторонъ и 2 печи у третьей стны. Каждая печь внутри была почти квадратная, боле сажени, съ подомъ изъ квадратнаго кирпича, собственно для этого приготовляемаго, 5 печей топились.

— Вс печи будешь топить? спросилъ я печника, поздоровавшись съ нимъ.

— Надо вс топить: да вдругъ-то топить нельзя: одинъ со всми за-разъ не справишься.

Хозяинъ, между-тмъ, съ помощію тхъ же женщинъ и еще двухъ молодцовь изъ своей семьи, сыпалъ мркой рыбу изъ лодки въ корыта, по три мры въ корыто. Отъ лодки на берегъ была перекинута доска и по этой доск тащили корыта, потомъ поднимали и носили къ печамъ. Всего улову оказалось 31 мра.

— Скажи, пожалуста, спросилъ я хозяина: ты сушишь всю рыбу; какъ же ты разсчитываешься съ своими ловцами.

— Ловцамъ деньги плачу, отвчалъ хозяинъ: беру мру по рублю на ассигнаціи, а высушу — продамъ въ город по 10–12 коп. сереб. гарнецъ, а тое рыбу, что теперь наловятъ, завтра повезу на рынокъ въ городъ: тамъ что дадутъ, то и подлимъ.

Алексй едоровичъ, отобравши рыбы покрупне, развелъ на берегу огонь и завариль уху для всхъ.

Когда немного прогорли первыя пять печей, печникъ затопилъ остальныя; черезъ часъ первыя совершенно прогорли, и печникъ сперва отгребъ уголья въ передній правый уголъ, потомъ зажегъ длинную лучину, просунуль въ отдушинку, нарочно для того сдланную съ правой стороны устья, вершка въ 3 длиной и 2 шириной, — вымелъ одну за другой печи, насыпалъ въ каждую на подъ мелкаго песку, чтобъ рыба не приставала къ поду, и потомъ сталъ насыпать рыбу: насыпавъ — закрывалъ заслонку.

— Соли вы не кладете? спросилъ я.

— На собольковъ не кладемъ, отвчалъ мн печникъ: а нa снтковъ кладемъ, фунтовъ по 5 на печь; а захочешь получше, то и 12 положишь. Только, когда снтковъ сушишь — печи не закрываешь; снтковъ труднй сушить; надо умлому. Собольковъ перевернешь раза два и хорошо; а тхъ надо знать, когда и какъ повернуть.

Печникъ засыпалъ остальныя пять печей; Алексй едоровичъ сварилъ уху; изъ дровъ и заслонки сдлали столъ: и вс, перекрестясь, сли за этотъ столъ. Я забылъ сказать, что женщины, убравъ рыбу, вымыли внутри лодку и ухали, захвативъ съ собой рыбы. Посл ужина Алексй едоровичъ постлалъ мн на берегу рогожку и я завалился спать.

Проснувшись на другой день, я пошелъ къ печи. Въ сара было много народу, потому-что въ этотъ день не здили на озеро; хозяинъ съ жерникомъ похали въ городъ продавать рыбу, которую наловили ловцы посл нашего отъзда къ печамъ, какъ мн сказывали, мръ 6, не больше; они эту рыбу не стали сушить, а положили продать и деньги раздлить, былобъ чмъ праздникъ встртить. Около печей въ сара спали три двки-ловца, съ которыми молодые парни-ловцы шутили: будили ихъ, длали имъ громко предложенія, не совсмъ цломудренныя. Въ заднемъ углу сарая разсказывалъ старикъ-ловецъ другому ловцу, что значитъ постъ, въ особенности пятница.

— „Знаешь ли ты: кто 12 пятницъ — говорилъ онъ, — ни чмъ не оскоромился, тому вс грхи, сколько ни на есть, вс прощены будутъ, и на томъ и на этомъ свт.

— Этимъ не спасешься! возразилъ другой: надо Богу больше молиться.

— какъ будешь молиться, отозвался старикъ. (Надо вамъ сказать, что старикъ этотъ былъ себ такъ, благой; не состоящій ни въ какой должности, пришедшій неизвстно за чмъ, и уходившій неизвстно куда.) Этимъ однимъ, продолжалъ онъ, что будешь ходить въ церковь, да молиться безъ усердія — мало возьмешь; а воть я вамъ скажу, мои родненькіе, вотъ что: былъ-себ одинъ мужикъ — такъ-себ; отъ роду тотъ мужичокъ и въ церковь не ходилъ, Богу не маливался; разъ пришелъ въ церковь, Богу помолился на святой недл, да и навки свою душеньку спасъ…. Какъ будешь молиться!

Мой Алексй едоровичъ усплъ вскипятить чайникъ, заваритъ чай, устроитъ чайный столикъ. Онъ пригласилъ меня; я въ свою очередь пригласилъ печника.

— «Какъ Богъ дастъ родъ снтку, — заговорилъ печникъ: бабы, случается, весной ршетомъ ловятъ около Загорицъ, немного повыше отсюда, по правому же берегу Великой.

— Когда сушка идетъ лучше? спросилъ я печника.