Из Орловской губернии

— А вотъ что! — Съ этими словами онъ началъ хлопать своего товарищи по носу картами: они играли въ карты, въ веселую игру — по носкамъ.

— Какъ же вы, братцы, играете въ карты, когда люди пашутъ; всякій часъ дорогъ, а вы вышли въ поле, да въ карты играете?

— Такъ надо!…

— Какъ же надо?

— А вотъ видишь ты, сказалъ другой изъ играющихъ: — мы, братецъ ты мой, на пунктикахъ стоимъ.

— На какихъ пунктикахъ?

— На пунктикахъ: какой чиновникъ продетъ, то ты и должонъ того чиновника везти; для этого три пары на каждомъ пунктик и стоитъ завсегда.

— Да гд же лошади?

— Лошади на пунктик.

— А пунктикъ, гд?

— Въ Острой Лук.

— Вдь Острая Лука отсюда далеко?

— Четыре версты будетъ.

— Ну, какъ чиновникъ продетъ, а васъ на мст нтъ, вдь какъ пожалуй и плохо будетъ.

— Не продетъ никакой чиновникъ!

— Какого лшаго сюда чортъ понесетъ, прибавилъ другой: — намъ вдь это дло не въ первой.

— Ну, братцы, это ваше дло! Прощайте!

— Счастливо!…

Въ Усох я нашелъ П. П. Б — ва, который говорилъ мн, что при немъ когда копали въ лсу колодезь, на глубин, около двухъ аршинъ, нашли осколокъ музыкальнаго инструмента — утки. Врно всмъ случалось слышать, какъ мальчикъ, приложивъ къ губамъ глинянную утку, выигрывалъ незатйливые звуки; но можетъ быть, никому не приходило на мысль, что эти утки видны по всей Россіи, въ остзейскихъ губерніяхъ и, можетъ быть, еще гд нибудь? Никому не захотлось узнать, какъ велико производство этихъ утокъ и какъ давно употребленіе ихъ между народовъ. Я могу только сказать, что ни одна ярмарка, какъ бы велика она не была, не обходится безъ утокъ; а на маленькихъ ярмаркахъ, бывающихъ у церквей, празднующихъ престолъ, этотъ товаръ, еси не главный, то врно изъ главныхъ.

Сабурово[13], Малоархангельскаго узда, 30-го августа 1861 г.

 — Наша деревня — деревня новая, говорилъ мн сабуровскій крестьянинъ едоръ Васильевичъ Синицынъ:- мы первые сюда сведенцы. Мы съ изстари зовемся Синицыными, а какъ насъ сюда переведи, то и колодезь сталъ зваться Синицынымъ, и верхъ тоже Синицынымъ. А до насъ и колодезь и верхъ никакъ не звался.

— Отъ чего же деревня стала зваться Сабуровымъ? спросилъ я едора Васильевича.

— Этого я не знаю отчего, отвтилъ тотъ, только наша деревня всегда звалась Сабуровымъ.

— Нтъ, должно быть не всегда, Васильичъ! По бумагамъ видно, что у все есть еще и другое прозвище.

— Какъ другое?

— Да такъ другое: по бумагамъ пишется «деревня Сабурово, Судель [14], колодезь тожъ.» Стало быть, было и другое названіе.

— А можетъ и прозывалась Судель колодезь, — я этого не знаю; только колодезь у насъ былъ не то, что теперь — старики помнятъ — нашъ колодезь тамъ былъ, что за пять верстъ слышно было: да и вы, чай, помните: разв онъ такой былъ! Прудъ то былъ глубокій, преглубокій, а теперь что?.. Подъ деревней теперь скотъ ходитъ: трава ростетъ; въ самое мочливое лто, ногъ не замочишь, а вдь здсь была глубина непомрная: не такъ еще давно ребятишки здсь утонули; коихъ вытащили — откачали; а кои такъ и остались — на погостъ снесли.

— Сперва лса были?

— Лса были! какіе лса?! Тутъ кругомъ были лса, да все дубовые! А теперь лсовъ то почти и нтъ; заведется какая рощица, сейчасъ же не и на срубъ! За избой-то хать, кому надо избу срубить, хать надо и не знать куда!

— Вы откуда сюда были переведены?

— Мы то Синицыны сведены сюда изъ подъ Болхова. Мы сперва были господина Божина; тамъ Божинъ насъ еще сюда и свелъ; а такъ мы достались Арсеньеву — во приданое въ Арсеньеву пошли. А ужъ у Арсеньева вашъ дядюшка васъ купилъ, да еще наведенцевъ изъ подъ Вязьмы пригналъ. Съ тхъ поръ мы и стали какъ податны.

— Поэтому у Божина здсь была земля?

— Наврядъ была, должно быть, не было?

— На какую же землю онъ васъ перевелъ, когда у него здсь своей земли не было?

— Можетъ быть и была какая малость: а то у насъ вся земля здсь отбойная.

— Какъ отбойная?

— Отбойная все равно какъ дубинная, толковалъ едоръ Васильевичъ.

— Да я все таки не поникаю, какая земля отбойная, дубинная?

— Дубинная земля значитъ, кто дубиной землю отобьетъ, земли-то сперва было много: всякъ бери сколько хочешь; а какъ народу то народилось много, земли то и не стали хватать по прежнему, и стали дубьемъ другъ у друга отнимать. Кто отбилъ, того и земля. Нашъ Божинъ и захватилъ себ такъ землю нашу сабуровскую, самарскую: все было кожинско, и вся земля отбойная, дубинная.

— Скажи пожалуйста; какъ отбивали, когда отбивали землю?

— Этого я сказать не могу, когда отбивали, а отбивали землю: возьметъ кто косу, кто цпъ, да косой или цпомъ и отбиваютъ.

Припоминаю теперь разсказъ объ этомъ, слышанный мной здсь же нсколько лтъ тому назадъ; мн разсказывалъ здшній же крестьянинъ, кто именно, не помню, но въ моихъ замткамъ сохранился его разсказъ.