Из глубины

— Пол… — тихо позвал он.

Молодой человек обернулся.

— Сделай это прямо сейчас. И никому не говори. Ни одной живой душе.

9

Крейн поднял голову от цифрового планшета, на котором делал заметки пластиковым пером.

— И все? — спросил он. — Просто болят ноги?

Мужчина на больничной койке кивнул. Даже одеяло не скрывало его тела — высокого, хорошо сложенного. Цвет кожи у него был нормальный, глаза смотрели ясно.

— По десятибалльной шкале — насколько сильная боль?

Пациент немного подумал.

— По-разному. Примерно шесть. Иногда сильнее.

«Нефибрильная миалгия» — записал Крейн на планшете. Казалось невозможным — нет, это и было невозможно, — что два дня назад этот человек перенес микроинсульт. Он был слишком молод, кроме того, ни одно исследование ничего не показало. Отмечались только начальные жалобы — частичный паралич, неразборчивая речь.

— Благодарю, — произнес Крейн, закрывая планшет. — Я навещу вас, если будут еще вопросы.

И он отошел от кровати.

Хотя медицинское отделение на станции именовалось «пунктом», однако оно могло похвастать оборудованием, какому позавидовал бы любой госпиталь средней руки. Кроме сектора первой помощи, хирургических операционных и двух десятков палат имелись многочисленные отсеки для специального оборудования — от рентгенологического до кардиологического. Был и отдельный комплекс, где размещались рабочие помещения персонала и комнаты для совещаний. Там и Крейн получил небольшой, но хорошо оборудованный кабинетик, к которому примыкала лаборатория.

Среди новых пациентов, о которых говорила доктор Бишоп, только трое чувствовали себя настолько плохо, что их нужно было госпитализировать. Крейн уже побеседовал с двумя больными — сорокадвухлетним мужчиной, страдавшим рвотой и поносом, и вот этим, предполагаемой жертвой инсульта, и выяснилось, что ни один ни другой больше не нуждаются в стационарном лечении. Нет сомнения, доктор Бишоп просто держала их под наблюдением.

Крейн повернулся и кивнул Бишоп, стоявшей поодаль.

— Никаких признаков ишемического приступа, — сказал он, когда врачи вышли в коридор.

— Кроме начального состояния.

— Говорите, сами его наблюдали?

— Да. И все признаки ишемии были налицо.

Крейн помолчал. Пока он осматривал этих двоих пациентов, Бишоп говорила мало, но враждебность по-прежнему ощущалась. Ей бы не понравилось, если бы ее диагноз подвергли сомнению. Придется быть максимально тактичным.

— Самые разные состояния могут давать сходные симптомы… — начал он осторожно.

— Я проходила интернатуру в кардиологическом отделении и повидала немало больных с ишемией. Поэтому ни с чем ее не спутаю.

Крейн вздохнул. Недружелюбие Бишоп стало утомлять. Конечно, никому не понравится, когда вмешиваются в его работу, и, наверное, Мишель считает, что Крейн вторгся на ее территорию. Но дело в том, что медики на станции провели только самые поверхностные исследования, рассматривая каждую жалобу отдельно. Крейн был убежден, что если бы они копнули глубже, изучив проблему в комплексе, то смогли бы выявить нечто общее. И вопреки всему, что рассказала ему Бишоп, он по-прежнему считал, что все случаи так или иначе связаны с кессонной болезнью.

— Вы мне так и не ответили, — сказал он. — Здесь ведь есть гипербарическая камера?

Она кивнула.

— Я бы хотел поместить этого человека туда. Посмотрим, может быть, понижение давления и чистый кислород облегчат боли в конечностях.

— Но…

— Доктор Бишоп, Ашер сказал мне, что для обеспечения высокого давления здесь, на станции, используется секретная технология, пока не слишком опробованная в полевых условиях. Может быть, всему виной кессонка.

Бишоп не ответила. Она нахмурилась и отвернулась. Крейн начал терять терпение.

— Поговорите с Ашером, если вам не нравится, — сказал он жестко. — Он пригласил меня, чтобы я высказал свое мнение. Этого больного надо определить в декомпрессионную камеру. — Он помолчал, давая ей время подумать над его словами. — А теперь навестим пациента номер три.

Самый интересный случай он приберег напоследок — под номером три значилась женщина, которая жаловалась на онемение и слабость мышц обеих рук и лица. Когда они вошли, она не спала. Ее кровать была окружена приборами контрольной аппаратуры самого последнего поколения, которые издавали негромкие сигналы. Крейн сразу почувствовал, что здесь атмосфера другая. Он заметил и отчаяние в светло-карих глазах, и напряженное от беспокойства, исхудавшее тело. Даже не прибегая к диагностике, он мог сказать, что случай серьезный.

Крейн открыл планшет, и жидкокристаллический экран ожил. Автоматически появилась анкета истории болезни. «Наверное, подключен к датчику ближней локации», — подумал Крейн.

Он глянул на общие сведения:

Имя: Филипс, Мэри И.

Пол: Ж

Возраст: 36

Жалобы: Двусторонняя мышечная слабость/онемение рук и лица.