Из Астраханской губернии

Можетъ быть, я и ошибаюсь, но скажите, чмъ вы объясните, что отъ Новохоперска до Калача, ни на одной почтовой станціи я не видлъ ни одного ямщика изъ козаковъ, а все уроженцы Орловской, Тамбовской, Воронежской губерніи. На разстояніи четырехъ сотъ слишкомъ верстъ хавши Землею войска донскаго, ни одного изъ донцевъ ямщика-работника! Содержатели почтовыхъ лошадей есть и козаки, а ямщики русскіе.

— А! посмотрите сюда, кричалъ козакъ-шутъ:- посмотрите, кумова вода подошла!

— Какая кумова вода? спросилъ я козака-зеленую шубу, сидвшаго со мной.

— Спросите его.

— Кумова вода, кричалъ шутъ:- кумова вода!..

— Что за кумова вода? спросилъ я шута.

— Кумова вода, вотъ и вся недолга!..

Я не сталъ большее спрашивать. — А вотъ какая кумова вода! самъ заговорилъ со мною шутъ: — сказать, что-лъ?

— Сдлайте одолженіе.

— Ну, слушайте! И началъ онъ скоморошливо разсказывать, и отъ себя привирать и изъ псенъ выбирать.

— хали по рк на лодк кумъ да кума, началъ свой разсказъ шутъ:- хорошо. Вотъ кумъ и говоритъ кум:

Ты кумушка,
Ты голубушка!
Полюби кума кума,
Моя душечка!

— Какъ же я тебя, кумъ, полюблю? говоритъ кума:- вдь мы съ тобой кумъ да кума, стало быть родня!

— Такъ чтожъ?

— Грхъ большой будетъ намъ съ тобой! твердитъ свое кума: — мы съ тобой кумъ да кума!..

— Э! нашла гд грхъ!..

— А какъ же?

— Здсь не согршимъ, въ другомъ мст согршимъ, все едино! пристаетъ кумъ къ кум: — а здсь согршимъ, грхъ, по крайней-мр, веселый!

Кумъ пристаетъ. Кума упирается: извстно, бабье дло — ломается!

— Слушай, куманекъ любезный, сказала кума: — видишь ты эту самую рчку?

— Вяжу.

— Видишь, куда вода бжитъ?

— Вижу.

— Внизъ, или вверхъ?

— Внизъ.

— Такъ слушай, куманекъ любезный! Когда вода въ рк побжитъ вверхъ снизу, тогда полюблю, куманечекъ, я тебя!..

— Полюбишь?

— Тогда полюблю!

— Не обманешь?

— Нтъ, не обману.

— Правое слово?

— Правое слово.

— Ладно!..

Вотъ дутъ кумъ съ кумой все по той же рк. хали, хали и нахали на стршную воду… Вода какъ къ кручи, къ бережку подбжитъ, воду-то отъ бережку навалъ отбиваетъ: вода-то будто въ гору идетъ; посл она опять-таки подъ низъ сходитъ, а на стршной вод видать въ гору идетъ.

— Видишь, кума, рку? спрашиваетъ куманекъ свою куму на стршной вод.

— Вижу.

— Видишь, куда вода бжитъ?

— Вижу.

— Вверхъ или внизъ?

— Вверхъ.

— А помнишь, кума, правое слово свое?

— Помню.

— Полюбишь, кума, кума?

— Полюблю.

И стала кума любить своего куманечка!..

— Оттого и прозывается стршная вода — кумовой водой! кончилъ шутъ.

Въ Черный Яръ мы пріхали довольно поздно, забрали дровъ и остановились до утра.

— Плохо мое дло, Павелъ Иванычъ, обратился ко мн машинистъ, съ которымъ мы въ сутки, проведенныя на пароход, совсмъ познакомились.

— А что?..

— Взялся я харчить пассажировъ; а теперь-то харчить-то и нечмъ.

— Отчего-же вы не запаслись на мст — въ Царицын? спросилъ я.

— Запастись-то я запасся, да мало: я думалъ, что только вы, да еще одинъ баринъ потребуютъ что кушать; а набралось теперь больше десяти человкъ… На завтра мало провизіи будетъ.

— Въ Черномъ Яру купите.

— Черный Яръ отсюда версты четыре будетъ: туда далеко посылать.

— Отчего же мы не остановились въ самомъ Черномъ Яру?

— Здсь всегда останавливаются.

— Отчего-жь не въ город?

— Тутъ конторки.

— Такъ въ конторкахъ купите провизію? спросилъ я.

— Въ конторкахъ купить нельзя, отвчая онъ: — а тутъ близко живутъ, у нихъ нтъ ничего.

Посланный вернулся съ одной щучьей икрой, которую онъ принесъ въ большой чашк.

— Ничего больше не досталъ, объявилъ онъ, входя на пароходъ и подавая икру.

— Что будешь длать?

— Все лучше, чмъ ничего, сказалъ я, желая утшить случайнаго буфетчика.

— Чмъ же лучше?

— Икра есть.

— Какая это икра!.. Кто эту икру сть станетъ?! Икра щучья!

— Можетъ быть, и станутъ.

Когда я на другой день проснулся и вышелъ на палубу, пароходъ уже быстро шелъ внизъ по Волг, и при попутномъ втр мы длали около двадцати верстъ въ часъ, какъ мн говорилъ мой хозяинъ — машинистъ.

Пассажиры палубные, пьющіе чай, и нкоторые каютные уже напились чаю; я попросилъ подать для меня самоваръ на палубу. Мой попутчикъ сильно противъ палубы возставалъ, но я ршительно ему объявилъ, что буду пить чай на палуб, и ежели онъ хочетъ со мной пить, то и онъ долженъ пить на палуб, а не желаетъ — какъ знаетъ.

— Вы кушайте на палуб, наконецъ, ршился онъ: — =- а я посл въ кают.

— Какъ знаете.

— Пусть онъ пьетъ чай на палуб, а мы съ тобой вмст буденъ пять, сказалъ онъ своему товарищу: — возьмемъ самоваръ въ каюту, тамъ и напьемся!

Мн подали самоваръ и я услся за чай, и сталъ всматриваться въ публику; палубные раздлились кучками: козаки, армяне, татары, вс народности сидли отдльно; только одинъ жидъ, отдлившись отъ своихъ, сидлъ посреди палубы и читалъ, покачиваясь изъ стороны въ сторону, какую-то книжку, чмъ онъ и вчера цлый день занимался.

— Святой человкъ! сказалъ мн еврейчикъ, подсаживаясь ко мн.

— Кто святой человкъ? спросилъ я.

— А вотъ онъ святой человкъ, отвчалъ онъ, указывая на качающагося жида.

— Почему же онъ святой?

— Все читаетъ.

— Что читаетъ?

— Святыя книги все читаетъ.