Иван Федоров

Как уже было сказано, при дворе князя Острожского бывали иезуит Петр Скарга и другие представители воинствующего католицизма, открыто оскорбляющие религиозные и национальные чувства православных и пытающиеся посеять рознь между православным населением Речи Посполитой, «западнорусским народом» — украинцами и белорусами — и русскими («москалями»). «Итак, чего ждать тебе, западнорусский народ! Брось греков и москалей, от них не будет добра, и обратись к Риму… Что же мешает соединению с нами? Полуязыческая и варварская Москва, которая держит тебя в схизме?

Но неужели не отвернешься от этой погибшей своей сестры?» — призывал Петр Скарга.

Несмотря на то что подобные призывы противоречили убеждениям князя, он много и охотно общался с католиками, подчас способствуя их разрушительной деятельности, что в конце концов коснулось непосредственно Ивана Федорова.

Князь Острожский был знаком с папским нунцием в Польше Антонио Поссевино. В феврале-марте 1582 года Поссевино побывал в Москве, встречался с Иваном Грозным, тщетно пытаясь уговорить его разрешить католическую проповедь в Московском государстве. Неудача не остановила папского нунция. Понимая, каким мощным орудием пропаганды является печатное слово, он задумал создать в Кракове типографию, где бы печатались католические книги для распространения в некатолических государствах, на разных языках, в том числе и на русском. 13 января 1583 года Поссевино отправил в Рим кардиналу Птолемею Галли письмо, в котором просил прислать ему в Краков кирилловский шрифт. Такой шрифт был отлит в конце 1581-го — начале 1582 года в Риме по заказу Ватикана известным словолитчиком-французом Робером Грансоном и отправлен Поссевино. Однако когда Поссевино сравнил его с изданиями Ивана Федорова, в частности, с Острожской Библией, то увидел, что присланный шрифт можно назвать кирилловским лишь с большой натяжкой.

Тогда папский нунций обратился за советом к князю Острожскому. Тот предложил отправить в Рим в помощь ватиканским мастерам русского типографа и, вероятно, сам взялся поспособствовать этому. Некоторое время спустя другой папский нунций, Альберто Болоньетти, сообщал в письме кардиналу Птолемею Галли, что князь Острожский передал ему для отправки в Рим в качестве образца Острожскую Библию, а кроме того, «предоставил в распоряжение Его Святейшества своего очень знающего типографа, чтобы оказать ему в этом деле посильную помощь».

Имя типографа не названо, но конечно же речь шла об Иване Федорове.

Первопечатник был удивлен предложением князя и с негодованием его отверг, вероятно, высказав свое мнение по поводу готовности князя способствовать противникам той идеи, которой, казалось бы, служили они оба.

После этого разрыв стал неизбежным.

В начале 1583 года Иван Федоров покинул Острог и вернулся во Львов. Первопечатник намеревался возобновить работу в своей Львовской типографии. Однако это было непростым делом, поскольку разгневанный князь проявил мелочность, запретив Ивану Федорову взять что-либо из типографского оборудования.

Кроме того, Иван Федоров лишился своего ученика и помощника Гриня. Как мы помним, первопечатник, еще находясь в Остроге, определил Гриня в учение к Лаврентию Пилипповичу Пухало. Пухало, по его собственным словам, «на протяжении двух лет подготовлял и учил живописному мастерству юношу Гринька Ивановича с подляского города Заблудова, отданного ему в науку типографом Иваном за назначенную соглашением награду». Но 19 марта 1582 года Лаврентий Пухало заявил в Совет города Львова, что Гринь «без какой-либо видимой причины тайно убежал и покинул его».

Позже выяснилось, что парня сманили виленские купцы Мамоничи (те самые, на службу к которым когда-то перешел Петр Мстиславец). Гринь «уехал до Вильны и у пана Кузьмы Мамонича, бурмистра виленского, изготовил два русских шрифта». Это было серьезным правонарушением, поскольку между Гринем и Иваном Федоровым было заключено официальное соглашение, по которому первопечатник оплачивал обучение Гриня у Лаврентия Пухало, а Гринь обещал без разрешения Ивана Федорова «нигде и никому не изготавливать литер для печатания и не устраивать типографий». Ему дозволялось исполнять на стороне работы по столярному делу, живописи, резьбе по стали, то есть всё, кроме резьбы литер. Договор был подписан в присутствии свидетелей.

Иван Федоров был уверен, что никогда больше не увидит своего непутевого ученика. В Остроге у него было много помощников, и он смирился с отсутствием Гриня, хотя, конечно, был огорчен его бегством. Теперь же во Львове лишние руки были очень нужны. И вдруг 26 февраля 1583 года Гринь вернулся. В Львовском суде был составлен протокол, что беглый ученик «просил пана Ивана при добрых людях, чтобы он простил ему его провинности». Иван Федоров простил Гриня, «как молодого человека и порвал перед ним жалобы, составленные на него».

Можно было приступать к работе.