Ив Сен-Лоран

Как ты счастлив!
Тебе ничего не нужно.
У тебя есть все! Богатство,
Красота, юность.
Как хорошо, что это так.
Но от этой жизни
Ты уже устал.
Она больше тебя не радует!

Он знал, что высшее общество живет в тех хороших кварталах, которые были на зеленых карточках «Монополии». У этого общества по-прежнему был вкус к наречиям (для них художник может быть «чудовищно одарен»), вкус к природе (остров Сен-Луи для них «потрясающе живописен») и тяга к живописи. Там уродливые женщины чаще всего довольно интересны, а наиболее красивые обладали особым даром заставлять гостей забыть, что они выросли не в тех частных особняках, где их принимали. Но почему никто и никогда не произносил дворянскую частицу «де»? Почему принято было говорить «семья Ноай», «семья Ларошфуко»? Настоящий парижанин сразу же распознает своего. Ив знал распорядок дня элегантных семей с правого берега Сены: в одиннадцать утра – прогулка в Булонском лесу в бобровом полушубке; в пять часов – встреча в отеле «Ритц»; в шесть – вернисаж в галерее Шарпантье; в восемь – спектакль в театре Елисейских Полей.

Его честолюбие начертило план судьбы, который он придумал себе наподобие романа. У него был тонкий и ровный почерк, слова аккуратно ложились на линиях, прочерченных черным карандашом.

Светская жизнь! Светская жизнь!
Надо тебе к ней привыкнуть.
Без светской жизни не сможешь жить,
Она важна, поверь.
Ведь не только женщины
Должны занимать место
В твоей большой душе.
А еще первые танцевальные вечера!
Первая победа на любовном фронте!
А спектакли?
Завтра вечер в Гранд-опера!
В понедельник – экзотическая вечеринка у Порфирио Рубиросы[65].
Во вторник – высшее общество Парижа обедает в ресторане Maxim’s.
В среду – коктейль для La Belle que voil`a[66],
В четверг – гала-концерт в Союзе артистов.
В пятницу ты приглашен к Анне де Бурбон-Пармской[67],
В субботу – костюмированный бал на тему:
«Басни Лафонтена». Маски
Выполнены Антонио. Воскресенье:
Ты спишь. Достаточно всего было за неделю.

На другом берегу Сены парижане были больше похожи на хамелеонов: то они на грани большого заработка, то на грани нищеты, между любовью и самоубийством. Они получали свою корреспонденцию по адресу отеля, ужинали в городских ресторанах, вечеринки закатывали в кафе. Богачи одевались бедняками, а бедняки – подобно принцам. Каноны красоты здесь были жестче и мрачнее. Писатели, которые печатались в журнале NRF, театральные деятели, студенты, старые члены Французской академии, женщины-музы с резкими чертами лица – вот кто держал оборону цитадели левого берега Сены.

Жизнь художника привлекала Ива как тема для своих набросков и текстов, где он рассказывал о «бродячем и вольном лучике, спал под мостом у реки или же где получалось». И тон, и стиль далее меняется: «Он бросается в воду, и приезжают пожарные». Еще в Оране подросток думал о парижском сплине:

А Сена течет своей дорогой
И проходит под мостом Сен-Мишель,
Откуда далеко видны
Архангел и демон, и разлив реки,
А перед ними проходят они: старая фабрикантша ангелов,
И несчастный бойскаут, и грустный толстяк,
У которого мизерные сбережения.

Ив всем сердцем тянулся к богеме и уже знал, как влекут «старые ящики букинистов». Он рисовал фонари, холодные набережные и уличных мальчишек в рваных штанах и тельняшках. У них были такие красивые руки и ноги, что казались танцорами, переодетыми в клошаров, и, кстати, один из них в маске. Он танцует рядом с красавицей с бледным лицом. Значит, он и есть то «веселое солнце», которое «запускает свою большую горячую руку в декольте ночи».

Одно за другим видения накладывались друг на друга, точно одно стекло на другое, и взгляд затуманивался. Он много читал, много размышлял. Простой в обхождении, но довольно уверенный в себе, Ив прятал себя за поведением персонажа романа «Большой Мольн»[68], мучаясь от поедающего честолюбия. В стройном силуэте этого мечтателя жил сильный характер.