Южный фронт

С улицы послышался шум от быстрого передвижения людей. Это были пятеро гвардейцев, которых спешно снабдили бронежилетами и касками, специально доставленными с военного корабля. Они старались быть максимально осторожными, но хитрости со стороны русского не заподозрили. По крайней мере к двери подошли практически вплотную и были готовы вытащить врага из-за топчана. Один и в самом деле дернул «приманку» за руку и с изумлением констатировал:

– Он сдох.

– Как сдох?! – разозлился крючконосый. – Тяните его сюда.

Бойцы разом взяли труп за руки, собираясь выполнить приказ. Едва они это сделали, как Батяня открыл по ним огонь. Он целился каждому из них в лицо. Трое были убиты в считаные секунды. Четвертый получил ранение и свалился за порог наружу дома. Пятый успел затаиться за дверями. Он хотел продолжить бой. Однако у верховодов продолжение противостояния с русским вдохновения не вызвало. Слишком уж затяжным оказалось боестолкновение. Его продолжение при непредсказуемости исхода могло послужить началом деморализации гвардейцев президента и боевиков мафии.

Стараясь говорить максимально тихо, наркобарон и спецслужбист приказали своим подчиненным забросать дом гранатами. Без лишних слов, увещеваний, предупреждений это было сделано. В окна дома деревенского старосты полетели гранаты. Синхронно прогремели взрывы, разрушившие часть стен и вызвавшие пожар. На взрывы отреагировала и пребывавшая в ступоре толпа. Жители деревни стали разбегаться кто куда. Пламя очень быстро объяло дом Корсеги. Бандиты и солдаты возобновили стрельбу. Для пущей уверенности – а вдруг русский и в огне не горит?! В действительности же там было такое пекло, из которого выйти было невозможно.

33

 Ткачева сразу после испытания отправили в лагерь потерпевших авиакатастрофу. Отправили не в одиночку, а вместе с несколькими головорезами, одетыми как местные жители. Атташе за время перехода отошел от шокового состояния и морально подготовился к разговору с пассажирами. Продумал, что и как будет говорить им.

В лагере Сергея встретили если не настороженно, то с определенным недоверием. Он, ощущая это, все же осмелился плести небылицы о скором спасении.

– Корабль с Кубы уже подошел, – уверял он. – Пристал к берегу в районе деревни. Там, где наиболее удобно причалить. Сами спасатели уже в пути. Но им не так просто идти сквозь джунгли. У них там носилки и груз со всем необходимым. Люди подготовленные, но все равно в силу этих обстоятельств передвигаются медленно.

– И что же нам сейчас делать? – уточнил Селиванов, будучи не в состоянии забыть о героине в ящиках дипломатической почты.

– Ну как что! – разыграл удивление Ткачев. – Всем, кто более-менее в здравии и может передвигаться, нужно идти им навстречу. А я вместе с местными побуду здесь. Мы покараулим груз самолета и раненых.

Посла так и подмывало спросить о наркотиках. Однако он, переглянувшись с Сенниковым, сдержался. И одному, и второму хотелось верить в лучшее. Они прекрасно понимали вину Ткачева, переправлявшего героин в Россию. Командиру экипажа не давали покоя последние слова погибшего водителя посольства. Ведь именно фамилию атташе ему прошептал умирающий. Тогда это показалось пилоту странным и невозможным. Нынче же его стали терзать сомнения. Впрочем, он был вынужден отбросить их подальше. Но на тот момент выше любых подозрений было другое – спасение измученных ожиданием людей. Поведение же военного атташе ничем особенным не отличалось от обычного. На вид это был все тот же человек долга, прикрывавшийся маской разбитного парня. Фальши или неискренности во взгляде, в жестах, в словах не ощущалось. Селиванов и Сенников решили, что если уж на самом деле к лагерю приближаются спасатели, то следует во всем им содействовать. С атташе и его весьма сомнительными «гешефтами» можно было разобраться уже на Родине. Посол руководствовался при этом принципом: «Он, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын».

– Хорошо. Мы готовы сделать так, как вы предложили, – согласился Александр Викторович.

Они тут же обошли весь лагерь и оповестили пассажиров о новейшем плане действий. Не все сразу понимали, о чем идет речь. Некоторые, пока их не уговорили, отказывались куда-либо отправляться. Большинство же людей из числа относительно здоровых с готовностью сорвались с места, желая незамедлительно двинуться в путь.

А вот с больными было тяжело. Им казалось, что их просто бросают на произвол судьбы. Поэтому лагерь наполнился плачем, причитаниями, а то и ругательствами в адрес тех, кто собирался уходить. Ткачеву пришлось использовать все свое красноречие, чтобы убедить и эту категорию пассажиров в целесообразности предложенного им плана.

В конце концов, часть пассажиров менее, чем через час, покинула лагерь. Возглавил ее один из бандитов, переодетых под местных. Никто не заподозрил неладное. Все настолько желали ускорить возвращение в Россию, что были одержимы лишь одной этой мыслью. Все остальное уходило на второй-третий план.