Юстиниан

Константинополь вырос перед ним, и за мощной Стеной Феодосия открылась перспектива низких холмов, усыпанных куполами и крышами, башнями и колоннами, увенчанными статуями императоров прошлого. Издали был хорошо виден величественный храм Айя-София, сейчас весь в строительных лесах—ремонтировали повреждённый землетрясением купол[154].

Юстиниан въехал в Харизийские ворота и был встречен крестным ходом, сенаторами и сановниками во главе с верным Прокопием — префектом Константинополя, Юстиниан выполнил своё обещание, данное во время болезни. Процессия двинулась мимо цистерны Аэция, мимо остатков Стены Константина, и толпы горожан громогласными криками приветствовали императора и героических защитников-ополченцев. Правда, на этот раз за ними не шла вереница пленников, не тянулись повозки с трофеями, но римское оружие всё же одержало великую победу и защитило честь Рима.

У храма Святого Антония процессия остановилась, Юстиниан спешился, вошёл в храм и приказал зажечь свечи на могиле Феодоры. Поднявшись с колен после долгой и искренней молитвы, Юстиниан вдруг подумал, что знамение было истинным, бог простил его — и Юстиниан действительно его избранник. Теперь он войдёт в Царство Божие и воссоединится с Феодорой.

Когда процессия направилась к дворцу, новое озарение снизошло на императора. Победив котригуров, он смог победить и тех демонов, что терзали и отравляли его душу с отроческих лет, — демонов, порождённых смертями Атавульфа и Валериана, его собственной подлостью в цистерне Нома, отметку которой он так и носил на своём челе; его нерешительностью в Сенате, когда решалась судьба его благородного дяди; его сомнениями в верности Велизария; отказом поддержать Сильверия и отправкой слишком слабых войск на защиту несчастной Антиохии. Все эти призраки прошлого были окончательно похоронены, и теперь, проходя под сводами Акведука Валента, император чувствовал себя свободнее, спокойнее и счастливее, чем за все годы, прошедшие после смерти Феодоры.

Однако этому душевному спокойствию не суждено было длиться долго...

ТРИДЦАТЬ ОДИН

Месть — это жалкая радость скудных умов.

Ювенал. Сатиры

Прокопий, в чьи обязанности префекта входило и обеспечение подачи воды в общественные бани и фонтаны, кивнул инженеру. Тот с усилием повернул железный рычаг, открывая шлюзы, через которые должна была пойти вода из цистерны Аэция. Собравшиеся с тревогой и нетерпением смотрели в тёмный туннель... а потом раздались радостные крики: несколько мгновений спустя фонтан забил сверкающими брызгами.

— Молодцы, ребята! — весело крикнул Прокопий. — Вы заслужили награду, прочистив этот канал. Сейчас немного передохните, а через час встречаемся у цистерны Мокия.

Радостно ухмыляясь при мысли о дополнительных деньгах на выпивку (Прокопий не зря был весьма популярным префектом), рабочие отправились в таверну — за исключением одного человека. Высокий и невозмутимый, он выделялся среди коллег, и Прокопий это заметил.

— Префект позволит пару слов наедине?

— Хорошо.

Заинтригованный Прокопий предложил прогуляться пешком до некрополя, расположенного рядом с монастырской цистерной Святого Мокия. Улица, идущая между редкими постройками и огородами, мимо стен Константина и Феодосия, привела их в Город Мёртвых — странный и зловещий район города, скопление самых разных надгробных памятников — урн, монументов, гробниц, обелисков и статуй. Многие из них отличались искусной работой; белизна мрамора контрастировала с мрачной зеленью кипарисов, самшита и тисов.

— Ну как? Годится? — с улыбкой спросил Прокопий. — Здесь тесновато, но зато они нас точно не подслушают.

— Мы раньше не встречались, — спокойно сказал незнакомец. — Однако оба, в качестве членов Либертас, служили одному великому человеку: Гаю Аникию Юлиану, он же «Катон». Ты наверняка слышал о «Горации» — это я. Ты же, как я полагаю, был известен под именем «Регул».

Прокопий слегка склонил голову в знак согласия.

— Ну, «Гораций», чего же ты от меня хочешь?

— Мы оба знаем, что Либертас была распущена, а все её лидеры — «Катон», «Катулл», «Цинциннат» и другие — мертвы или пострижены в монахи. Тем не менее начинается кое-что, что могло бы дать нам возможность нанести решающий удар — если мы убедимся, что всё идёт, как надо.

— Продолжай.

— У Юстиниана проблемы с преемником. Возраст у него преклонный, и он знает, что тянуть более с оглашением имени его преемника невозможно. Тем не менее он боится это делать, потому что думает, что после этого будет считаться человеком прошлого и бразды правления выскользнут из его рук. Для человека, которому непереносима мысль о том, что он не контролирует ситуацию, это слишком мучительно. Поэтому он предоставил этой проблеме развиваться своим чередом, никак её не разрешая.

Префект задумчиво протянул: