Юстиниан. Топот бронзового коня

    Обернувшись в дверях, Евфимия ласково кивнула и скрылась. А затем, на обратном пути из подвала, заглянула на кухню, вызвала рабыню - ту, которая помогала Фотию убежать в первый раз, и, простимулировав несколькими монетками, приказала разведать, где обычно хоронят умерших заключённых. Та ответила:

    - Я и так знаю, госпожа: их закапывают на дальнем кладбище, что в Пемптоне.

    - Я там никогда не бывала.

    - Это очень просто: если идти из центра по дороге к воротам Святого Романа, то по левую руку окажется церковь Святого Мокия. А по правую - будет местность Пемптон. Вот вблизи речки Ликос и находится кладбище.

    - Точно там узников хоронят? Ничего не путаешь?

    - До последнего времени хоронили. Но могу уточнить особо. А о ком речь теперь ведёте? Неужели о кире Фотии? - испугалась она. - Он, по-моему, ничем не хворает.

    Дама приложила палец к губам:

    - Тс-с, ни слова больше. Я была сегодня у него в каземате… С ним в любую минуту может произойти что-нибудь такое, от чего он умрёт. - И моргнула многозначительно.

    А служанка понимающе улыбнулась.

    Днём раба разносила пищу и, зайдя в камеру к наследнику Антонины, увидала его лежащим без чувств. Подняла тревогу, прибежала охрана, вызвала лекаря. Лекарь обстучал бездыханное тело, попытался отыскать пульс, не нашёл и махнул рукой: «Этого пора увозить в Пемптон!» Заключённым не полагалось даже гроба - их закапывали в зашитых мешках из дерюги. Вместе с Фотием на телегу свалили ещё два трупа, и возница ближе к вечеру потащился с подводой на погост. Здесь, на берегу Ликоса, два могильщика вырыли приличных размеров яму, сбросили покойников, навалили сверху земли и поставили небольшой деревянный крест. Не успел возница скрыться за пригорком, как с другой стороны дороги появились двое вооружённых всадников и одна закутанная в пеплум дама; задержав землекопов, строго повелели им указать, где они зарыли вновь преставившиеся. Те таиться не стали, привели визитёров к свежему могильному холмику.

    - Отрывайте, - приказал один из мужчин, не слезая с коня.

    Три мешка извлекли из ямы, и второй седок, моментально спешившись, начал разрезать ножом ткань. Наконец, дама, наклонившись, узнала:

    - Он!

    Остальных снова закопали, а приехавшие начали оживлять добытое тело: хлопать по щекам, брызгать в лицо водой, тормошить, звать по имени:

    - Фотий! Фотий! Очнись!

    Землекопы наблюдали за этими манипуляциями с ужасом. Как сие понять - приводить в чувство труп? Уж не колдуны ли они? Не пособники ли нечистого? Не грозит ли за подобное богохульство всем теперь Господнее наказание? Мужики крестились.

    Неожиданно Фотий зашевелился, задышал, задёргался, а потом вдруг закашлял, резко сел и открыл глаза. Посмотрел на всех диким взором и проговорил всё ещё не совсем послушным языком:

    - Пресвятая Дева Мария!… Вроде получилось…

    Женщина припала к нему, стала обнимать, целовать, шептать:

    - Милый, дорогой, как я счастлива, как я торжествую!…

    И пока они плакали от радости, первый из вооружённых мужчин обратился к могильщикам:

    - Эй, ребята, вы чего, струхнули? Он не умер вовсе, а заснул слишком глубоко. Мы его спасли.

    - Понимаем, понимаем, - соглашались «ребята», совершенно не веря.

    - Но рассказывать о случившемся никому не следует. Вот вам за труды три обола. И - молчок, чтоб никто не знал.

    - Понимаем, понимаем, - отвечали рабочие.

    Между тем оживший мертвец безусловно пришёл в сознание, и его посадили на ту же лошадь, на которой сидела дама. Кавалькада пришпорила коней и, швыряя комья грязи из-под копыт, скрылась за пригорком. Оба гробокопателя молча переглянулись.

    - Ну и что ты думаешь по этому поводу? - наконец произнёс один.

    - Что мне думать! - отозвался второй. - Дело ясное, что дело тёмное. И не нашего ума, кстати. Наше дело - подчистую пропить заработанные монетки. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

    - Тоже верно. Ничего мы не видели, ничего мы не слышали и ни в чём не замешаны.

    - Правильно, дружище. Люди мы простые, и с нас взятки гладки!

    Ночь супруги провели дома, нежась на брачном ложе, и дарили друг другу бесконечные ласки. А едва солнце встало, были уже в порту и на зафрахтованном заранее судне вышли вскоре в открытое море. Путь их лежал в Пентаполис: Фотий рассчитывал укрыться на какое-то время у Иоанна - сына Гекебола и Феодоры, - а затем с женой отправиться вверх по течению Нила, чтобы в Антикополе разыскать и освободить своего тестя - Иоанна Каппадокийца.

3

    Неудачи преследовали экспедицию Велисария с самого начала: налетевшая возле островов Киклады буря разметала его корабли, и затем из двадцати удалось собрать только восемнадцать - два пропали без вести. Для починки поломанных снастей и для пополнения запасов питьевой воды задержались в Афинах на неделю дольше намеченного срока. А уже в Ионическом море, на подходе к Сицилии, за борт выпал моряк, и его, на глазах у всех, слопала акула. Все сочли это скверным знаком.