Юстиниан. Топот бронзового коня

    - Нет, не ложь, - секретарь помедлил. - Полуправда - назовём её так.

    - Значит, полную правду не узнает никто?

    - Почему так мрачно? Иногда случается, что историки переживают своих вождей. И с развязанными руками сообщают то, что должны были прежде искажать.

    Рассвело, а путники ещё были далеко от моря. Только во второй половине дня вышли к Террачине, что стоит на берегу залива Гаэта. Антонина сбросила сандалии, побежала к воде, словно молодая, окунула ладони в набегавшие волны. Повернула к спутникам кокетливое лицо:

    - Вот бы искупаться! Я такая грязная! Но боюсь, что вид мой без одежды вас обоих смутит.

    - Просто время дорого, - отозвался Прокопий. - Главное - быстрее оказаться в Неаполе. А уж там и в термы можно сходить.

    Неожиданно на склоне показались вооружённые всадники. Увидав трёх посланцев Велисария, поскакали к ним, окружили, начали допрашивать: кто такие и куда путь держите? Говорили с акцентом, было непонятно - это готы или федераты. Выручил Мундила. Он, вглядевшись в одного из кавалеристов, радостно воскликнул:

    - Урсицин, ты ли это?

    - Ну, допустим.

    - Я Мундила, не узнаёшь?

    - Ба, конечно! То-то, я смотрю, мне твоя рожа кого-то напоминает. - И заверил своих товарищей: - Это наш, можно не тревожиться.

    А узнав о поручении Лиса, посадили путников на своих коней, перед сёдлами, и верхом повезли в Неаполь.

11

    Ближе к лету подоспела значительная подмога: из Византия привезли жалованье наёмникам и пехоты с кавалерией около пяти тысяч; Константин приплыл из Далмации с четырьмя с половиной тысячами солдат; а из Африки прибыл Ильдигер с тысячью вандалов, верных Юстиниану. Без боев на сторону византийцев перешла вся Лигурия вместе с Миланом. Антонина и Прокопий, закупив продукты, двинулись со всем этим подкреплением из Неаполя в Рим по морю, а затем и по Тибру.

    В то же время дела у готов обстояли всё хуже. Стычки с неприятелем и болезни выкосили у них чуть не половину войска. Кончились продукты. Дисциплина падала.

    Что ж, пришлось идти на переговоры. Посланные в Рим парламентёры предложили Велисарию от лица Витигиса следующее условие: увозите награбленное и спокойно возвращайтесь к себе на родину, мы вас больше не тронем. Разумеется, Лис отверг эту милостыню. Готы чуть повысили ставки: согласились отдать Сицилию. Но ромейский полководец и теперь их высмеял, в шутку предложив взять в обмен на Сицилию острова Британии. Наконец переговорщики сделали ещё один шаг назад, предлагая поделить почти напополам итальянский «сапог»: юг с Сицилией уйдёт к Византии, север остаётся за готами. Да ещё Витигис обещал заплатить Юстиниану крупную дань. Тут ромеи задумались и ответили так: пусть решает его величество, если согласится - мы подчинимся. А пока доверенные лица будут ездить в Константинополь и обратно, воевать не станем - заключим перемирие на три летних месяца.

    Обе стороны соблюдали соглашение не во всём. Велисарий отправил конные отряды своих сторонников в разные стороны от Рима - потихоньку захватывать небольшие населённые пункты, грабить готов, а детей и женщин брать себе в рабство. Готы в свою очередь подкупили двух римлян, те должны были напоить стражу, всыпать ей сонного порошка и открыть ворота для неприятеля. Но один из подкупленных выдал второго ромеям. Тот второй после пыток во всём сознался. По приказу Лиса этому изменнику отрубили нос и уши, посадили на осла задом наперёд и отправили к Витигису.

    Так и жили.

    Между тем в стане византийцев приключился раздор. Константин, у которого в незапамятные времена был конфликт с Велисарием из-за Антонины, вдруг затеял новый скандал. Главное, возможно, он хотел, как лучше, даже намеревался восстановить отношения с давним своим соперником, но события покатились непредсказуемо.

    Годы отразились на абазге (абхазе) больше: он почти совсем поседел, выглядел каким-то помятым, не выспавшимся - видно, много пил. И однажды, во время очередного застолья у полководца, под влиянием паров алкоголя, Константин сказал Велисарию:

    - Удивляюсь я тебе, право слово. Все кругом смеются, а ты терпишь.

    - Что? О чём? - посмотрел на него командир в недоумении.

    - Так о Феодосии. Ну, жену любишь - понимаю. Всё прощаешь ей - прошлое, настоящее и будущее. А его-то чего? Тоже любишь? Может, вы живете втроём? Ладно, не сердись. Просто не держи при себе этого мерзавца. Прогони в шею. Или же убей. Я плохого не посоветую.

    Лис, пунцовый от ярости, коротко ответил:

    - Мне твои советы даром не нужны. Лучше их держи при себе, а не то убью я не Феодосия, а тебя.

    - А меня-то за что?

    - Я предупредил. То, что происходит в моей семье, никого не касается. Ты не лезь, пожалуйста. Нам бороться вместе, плечом к плечу, с неприятелем. И нельзя раскалывать наши ряды.

    - Хорошо, забудь все, что я наплёл. Антонина - святая женщина, Феодосий - примерный сын, и они наедине друг с другом лишь читают стихи и играют на лире.

    Велисарий занёс кулак:

    - Замолчи, или я ударю.

    Константин поднял руки:

    - Умолкаю, проглатываю язык. Разбирайся сам со своей родней.

    Нино донесли об этом разговоре, и она сказала супругу: