Юродивый Эрос

— Ну-ну, разорались тут, — Кондрат процедил сквозь зубы. — Не гоните пургу по чем зря, ясно?

— Все равно нужно проверить, — упрямо гнул свое Палермо. Молодец, парень, ценю.

— И правда, нужно проверить, — поддержала Ален. Глаза ее больше не блестели, они высохли, как две вчерашних лужи.

— Валяй, — все так же сквозь зубы согласился Кондрат. Куда бы ты делся, урод! В эту минуту я жутко возненавидел его. Боже, неужели я ревновал его к Ален?

По кладбищенскому каталогу разыскали будущую могилку Андрюшки Карпова. Нет, ну надо ж такое придумать — будущая могила!

— Завтра, — я как баран уставился на экран.

— А завтра точно тринадцатое? — дурашливым тоном усомнился Кондрат. Никто на него даже не взглянул.

— Нужно сообщить ему, — не подумав, предложил Палермо.

— И что ты ему скажешь? — я тяжело вздохнул — моя ведь была идея с Андрюхой. — Что мы назначили ему дату смерти?.. Он нас на хер пошлет!

— Да вы что, мужики?! — Кондрат вытаращил на нас глумливые свои глазки; Ален как-то уж слишком обреченно поникла головой. — Фигней занимаетесь! Это ж простое совпадение!

— Что совпадение?! — я пришел бешенство. — Смерть Вована и запись в его «некрологе»?!

— Отвечаю: это просто черный прикол, — Кондрат не сдавался, правда, от мерзкой улыбочки его и следа не осталось.

— Боже, Андрюшка, я же раз целовалась с ним! — запричитала было Ален, но я больно дернул ее за руку.

— Прикол, говоришь? А что ж тебя так колбасит? Зуб на зуб не попадает?

Кондрата и в самом деле трясло, как от простудной лихорадки.

— Надо выпить, — глухо предложил он.

— Надо, — согласно кивнул Палермо. — Сначала Андрюхе позвоню.

— И что ты ему скажешь?! — опять взвился я.

— Эрос, ты не прав, пусть позвонит, — заступилась Ален.

— Узнаю, как дела, — совершенно спокойно пояснил Палермо; видно было, что ему до одного места моя истерика. — Где здесь телефон?

— У менеджера, — Ален с торопливой готовностью кивнула в сторону входа в Склеп.

Палермо звонил, наверное, вечность. Мы жгли взглядами его чуть согбенную спину, торопили мысленно и вслух: «Палермо, что ты там тормозишь?!»

— Ну что? — с напускным равнодушием — слишком напускным — спросил я. Первым спросил.

— Нет его. Мать говорит, в Харьков уехал. Завтра рано утром возвращается.

— Ну и слава Богу! — с облегчением вздохнула Ален.

— Ты думаешь, он тебя слышит? — не удержавшись, ехидно заметил Кондрат.

— Не богохульствуй, понял! — вновь заводясь, рыкнул я.

— Достали вы меня, — отмахнулся Кондрат; затем нехорошо сузил зрачки. — Вижу, Эрос, ты уже успел забыть…

— О чем? — я не решался взглянуть ему в глаза — знал, что он сейчас скажет.

— Как же ты быстро отрекся от двух богов. От таких разных богов.

— Сволочь! — я схватил Кондрата за грудки, но уже в следующую секунду Палермо оказался между нами.

— Пойдем выпьем, — он хрипел, как испорченный телефон.

Мы изрядно набрались в тот вечер. По-моему, даже не заплатили за последнюю бутылку портвейна — вслед нам какой-то мудак выкинул из кафе сумку Ален. Сумка сплошь была в бордовых пятнах, от пятен мерзко несло сивухой… Ален стало дурно тут же рядом, на троллейбусной остановке. Ален так дико рвало, что бабки, в столь поздний час еще торговавшие семечками, не рискнули вякнуть в ее адрес. Кондрат, платком вытерев ей лицо, увез домой на такси. Сволочь, он так и не открыл тех дребаных наручников!

Палермо сильно шатало, мне мерещился в каждом встречном парне мертвый Проун. Маршрутки все не было.

— Что ты об… всем этом дум… думаешь? — едва ворочая языком, сказал Палермо.

— Говно, — просто ответил я, пьяным взглядом всматриваясь в ночную даль. Черт, кого я там хотел подогнать?

— Ик, и мне не нравится, — икнул Палермо и обреченно покачал головой. Ну точно китайский болванчик.

— Не знаешь, чего Андрюха в Харьков подался? — зачем-то спросил я.

— Мать его сказала, на Барабашовский рынок, за дубленками — себе и сестре. В августе дубленки самые дешевые.

— Все равно с деньгами поехал, — автоматически вывел я.

— Что значит, с деньгами? — Палермо уперся в меня хмельными очами. На моих глазах взор его неумолимо трезвел и гас, подобно всем звездам мира, что потухнут через четыре часа, на рассвете. Тогда — я вспомнил — приходит из Харькова поезд.

— При чем тут деньги? — давно все поняв, повторил Палермо. Он хотел, чтобы я его обманул… Но я заорал как ненормальный:

— Говорю же: говно!!

— А что ты теперь можешь исправить?! — вопил в ответ ошалевший Палермо.

— Не знаю, — комок встал в горле, еще шаг и я расплачусь, как последний пацан. Еще шаг к осознанию полного своего бессилия…

— Стоп, по идее…

Что-то пришло мне на ум, какая-то мелочь, но я решил за нее зацепиться. В эти минуты даже собственный страх можно было принять за единственную соломинку.

— Не помнишь, был ли там сервис «Вытереть» или «Отменить»?

— Какой еще сервис? — не сразу догнал Палермо. Ему захотелось помочиться, и он прицелился пенисом в ближайший каштан. Не смея отвести взгляд от быстрой струи, я пожалел, что нельзя так же легко избавляться от ошибок и глупых мыслей. От наших дурацких поступков.