Девица пригожая, росточка небольшого, но ладная, быстрая на ноги. Скуластенькая, но глаза голубые - от матери, русской полонянки. По-русски говорит чисто, уже крещена по православному обряду, и имя у неё христианское - Евдокия. Переяславская большая боярыня, жена Ольбегова, невесту нагой в мовнице смотрела, заверила, что телесных изъянов нет, девица честная, пусть-де князья не сомневаются. А в приданое Аепа даёт табун лучших коней и много серебра...
Посидели бояре, помолчали. Кто что хотел сказать — уже сказали. Наконец Юрий спросил:
- Как приговорим, бояре?
Воевода Непейца набычился, налился злой кровью, но от поперечного слова удержался. То ли убедил его тысяцкий, то ли понял многоопытный воевода, что возражения - напрасны. Остальные мужи склонны были подчиниться Мономахову выбору.
- Как приговорим? - повторил Юрий.
За всех ответил Георгий Симонович:
- Твоя воля, княже. А наш приговор такой: от брака с Аепиной дщерью урона княжеству не будет, а выгода может быть немалая. Церковь брак благословила, и мы примем княгиню с честью...
Об одном только не рассказал Юрий ближним мужам - своём, личном. Под конец беседы переяславский гонец вдруг попросил, чтобы и боярин Василий удалился из горницы. Сказал на ухо, шёпотом:
- А ещё господин наш Владимир Всеволодович велел передать, чтобы ты, княже, отставил от себя некую боярскую вдовицу, но жил бы с венчанной женой честно...
Юрий засопел сердито, однако сдержался; промолчал.
Потом советовался с боярином Василием, как поступить. Расставаться с Ульяной не хотелось, но и не прислушаться к настоятельному отцовскому совету тоже было нельзя.
Ишь ты, и до Переяславля весточка о боярской вдове долетела!
Порешили, что в Суздаль отныне Ульяна - ни ногой, а в Кидекше пусть живёт ключницей. А после — как получится.
Потом советовался Юрий отдельно с дворецким Ощерой, отдельно - с тысяцким Георгием Симоновичем. Решили в первые же дни января, как просил Мономах, быть в Переяславле. Там венчаться и свадьбу отгулять, а в Суздале свадебного торжества не заводить. Ощере надлежало озаботиться обозом с подарками для тестя, невесты, ханских родственников и мурз (князь велел Ощере не жадничать, подарки приготовить достойные). Тысяцкий выслушал подробные княжеские наказы по ростовским делам.
Пополз княжеский обоз в добрую сотню саней по зимней дороге через землю вятичей, Черниговское и Новгород-Северское княжества. А следом и сам Юрий - в крытых санях, а дружинники - верхами. Всадники менялись местами: одни пробивали дорогу в снежной целине, другие, отдыхая, ехали по санному следу. Так привыкли на Руси пробиваться сквозь великие снега.
Сговор провели в ханском становище на реке Хороле, но по древнему христианскому обычаю — за родительской трапезой, с пирогом-караваем и кашей. Помолвку затвердили разрезанием сыра - Мономах с одной стороны, Аепа с другой, в два ножа. По «Правде Русской» такая помолвка считалась окончательной, отказ жениха означал оскорбление женской чести и наказывался большой вирой. Три гривны серебра должны были отдать родители жениха-отказника, но тяжелее виры была недобрая слава клятвопреступника...
Как привезли невесту в Переяславль - церковное обручение. Вместо Юрия перед священником предстал его старший брат Ярополк. Такое допускалось на Руси: вместо жениха клясться мог и посол княжеский, и кто-нибудь из близких родичей. Положенного после обручения срока было решено не выдерживать, как приедет Юрий в Переяславль - сразу свадьба. Не удалось уложиться и в самую благоприятную для свадебного торжества десятидневку, от Рождества до Крещения Господня[61]. Как ни спешил Юрий, припозднился из-за трудностей зимнего пути.
Переяславль встретил Юрия праздничным колокольным перезвоном.
Свадьбу назначили на день Попразднества Богоявления[62].
В остальном же свадебные обычаи исполнялись неукоснительно, и Мономах сам за этим присматривал. Невесту спрятали в княгининых хоромах и жениху до свадьбы не показывали. Голову ей чесали боярыни и боярышни с песнями и шутливыми напутствиями, как того обычай требовал - невеста только стыдливым румянцем заливалась, глаза в смущении отводила. Девичий венчик с Евдокии сняли и под образа спрятали, а вместо венчика надели бабью кику и повойник с фатой. Когда выводили невесту из хором в переднюю палату, несли перед нею серебряный поднос с караваем и деньгами - к сытой и богатой жизни, и хмелем голову посыпали - к веселью.
А при Юрии боярин Ольбег Ратиборович неотлучно был: подсказывал, что и как жениху надлежит делать.
Оказывается, жениху полагалось стоять в церкви по правую руку от священника, невесте - по левую, и держать свечи горящие. При надевании перстней важно было не перепутать, кому какой перстень, жениху — золотой, невесте - железный.
Потом - сплетение рук (у невесть, пальчики тонкие, дрожащие, с остренькими ноготочками — словно лапки птичьи).