Юрий Долгорукий

Изяслав до вечера метался по городу, пытаясь вывести киевскую городскую тысячу на стены — оборонять город, но тысяцкий и другие киевские мужи отвечали неопределённо, не отказывались, но и не обнадёживали. Только немногие бояре, явные доброхоты Изяслава Мстиславича, привели своих боевых холопов на стены.

Ночью Изяслав Мстиславич тихо отбыл с дружиной из Киева. Путь у него предстоял неблизкий, до самого Владимира Волынского, и непрямой - для безопасности пробираться нужно было через земли древлян, сквозь лесную глухомань.

Утром у Ольговой могилы, на виду у Киева, съехались Юрий Владимирович и иные князья-союзники. Тут был и Владимирко Галицкий, опередивший своё войско на половину дневного перехода. Не ссаживаясь с коней, князья поздравили друг друга с бескровной победой и нарядили погоню за Изяславом. Надежды, что беглеца настигнут, было мало. Изяслав отбежал налегке, одними конными, за собой сжигал мосты и разламывал гати, а на перелазах через речки оставлял заставы лучников.

Молодые князья Борис Юрьевич и Святослав Всеволодович гнались за Изяславом до реки Горыни, где проходил рубеж Владимиро-Волынского княжества, и повернули обратно.

28 августа великий князь Юрий Владимирович вторично вошёл в стольный Киев. Прежнего ликования на улицах он не увидел, но и враждебности горожане не являли, смотрели устало и равнодушно. Привыкли, наверное, киевляне к непрестанной смене великих князей...

На почестном пиру, за столом, где собрались все князья-союзники, особо хвалили и славили отважного витязя Владимирка Володаревича Галицкого. Каждый постарался сказать о нём доброе слово.

Обласканный и щедро одарённый серебряными гривнами, богатым оружием и дорогими византийскими тканями, Владимирко отъехал в свой Галич. Для чести его провожал до Луцка сын великого князя Юрия - Мстислав. Был в этом провожании и воинский смысл. Мстислав Юрьевич в Киев не возвратился, но по приказу отца встал с дружиной в Пересопнице — оборонять западный рубеж.

А лето было от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот пятьдесят восьмое, а от Рождества Христова — одна тысяча сто пятидесятое. Лето сполошное, изменённое, кровавое...

Наступавшее новое лето тоже не сулило успокоения.

4

В киевском великокняжеском дворце Юрию Владимировичу было скучно и тревожно. Эти два несовместимых чувства, переплетаясь, превращали жизнь из прямой ясной линии, по которой привык ходить самовластец Ростово-Суздальской земли, в беспорядочные обрывки начатых, но незавершённых путей.

Скучно было потому, что Юрий Владимирович вдруг оказался как бы не у дел, нетребуемым.

Рубежи охраняли сыновья, уже ставшие зрелыми самостоятельными мужами. В Переяславле стоял с войском Ростислав, в Пересопнице — Мстислав. Потом Мстислава сменил Андрей Юрьевич, которому для умножения рати были переданы во владения города Дорогобуж, Пинск и Туров со всею областию Туровской.

Неугомонный Святослав Ольгович, верно радея Юрию, заботился о войске и осадных запасах, устраивал полки. Он же пристально следил за ненадёжными союзниками - черниговскими Давыдовичами, ссылался с половецкими ханами.

Бежавший в своё княжество Изяслав Мстиславич начал переговариваться не с великим князем Юрием Владимировичем, а с Андреем. Сын только сообщал через гонцов отцу об этих переговорах, но решал всё сам, будто уже стал соправителем. Андрею великий князь верил, неразумных поступков от него не ждал, но как-то непривычно это было Юрию - за него решают...

Но самым тягостным для Юрия Владимировича оказалось неожиданное отчуждение от повседневных княжеских забот, от ежедневных докладов тиунов и огнищанинов, от столь любезного сердцу городового и храмового строения, от привычных путевых шествий по своей Земле, для которой он был бы не только правителем, но и рачительным хозяином.

Даже самое почётное княжеское право - вершить суд - проходило мимо Юрия. Подручные князья судили своих людей сами, не обращаясь к великому князю, а в Киеве, согласно обычаю, это делали городские мужи.

На княжеских советах киевские вельможи были уважительны и покладисты, но больше молчали, не выказывая ни явного одобрения, ни несогласия. Выслушают, согласно покивают, а что на самом деле думают — кто их знает? Такое безразличие к княжеским делам было непривычно для Юрия Владимировича, холодком от него веяло. Не свои...

Юрий везде поспешил поставить управителями своих суздальцев, но что получилось? Не с людьми они сносились, а с немногими киевскими мужами-посредниками, которые сами и дани собирали, и уроки назначали, и торговые пошлины накладывали - не по княжеским меркам, а по обычаю, сколько прежними великими князьями было установлено. Они же привозили собранное в великокняжескую казну. Чужими оставались Юрий и его суздальцы для горожан, вроде как ненужными.

К тому ли он, сын великого Мономаха, стремился - из хозяина Земли превратиться в затворника великокняжеского дворца, в стороннего человека?