Юрий Долгорукий

Изяслав с пышной свитой поехал в Вышгород.

Старый князь принял Изяслава холодно и недоверчиво, разговор начал сразу с упрёков:

- Ты меня с великим оскорблением и стыдом вывел из Киева, вздорными слухами о злоумышлениях гражан напугал, а ныне, видя, что полки Юрия Владимировича за Днепром стоят, а другие полки из Галича идут, ты мне будто бы отдаёшь Киев, который удержать не можешь? Как тебе верить?

Изяслав оправдывался, что его самого обманули, что намерения у него были честные - спасти жизнь Вячеславу Владимировичу, чтобы потом, успокоив киевлян, снова ввести в Киев и вместо отца себе иметь. Киев - твоё наследие, прими и обладай им!

Использовал Мстиславич в своих обольстительных речах и известное нежелание престарелого князя самому отягощаться ратными и державными заботами. Мягко втолковывал:

   - Ты, отче, сиди токмо в Киеве, ни о чём не трудись. Я буду о всём по твоей воле к общей пользе прилежать. Нынче же пойду с войском против Владимирко, а ты один в Киеве останешься. Тако и дальше будет: я в походах да ратях, а ты на высоком киевском столе!

После долгих раздумий Вячеслав Владимирович согласился возвратиться в Киев, однако потребовал, чтобы все киевские вельможи у гроба святых мучеников скрепили договорённое крестным целованием, что и было сделано без промедления.

Вячеслав с чадами, домочадцами, челядью и дружиной переехал в великокняжеский дворец. Делами его не озабочивали, корма привозили изысканные и обильные, киевские вельможи наезжали с почтительными визитами и подарками. Успокоился Вячеслав, повеселел.

А Изяслав Мстиславич - весь в воинских заботах. Движения своего войска к Киеву князь Владимирко Галицкий так и не остановил!

Изяславовы бояре с богатейшими дарами поехали в Дикое Поле, к половецким вождям, что кочевали со своими ордами по правую сторону Днепра - нанимать на службу.

Другие бояре отправились в городки на реке Роси, к союзным вождям чёрных клобуков. Конные тысячи чёрных клобуков потянулись к Киеву.

С полпути возвратились уходившие из Руси венгры, вслед за которыми поскакали гонцы Изяслава. Не все венгры согласились вернуться, сославшись на то, что приказа короля Гёзы о том не было, но немалый отряд венгерских латников укрепил войско. Рубились венгры отчаянно, ведь отступать им было некуда - в чужой земле их бы перебили поодиночке.

Приободрившийся Изяслав с братом Владимиром и сыном Мстиславом выступили навстречу галицкой рати. Это было разумное решение. Легче разгромить противников поодиночке, пока они не соединились: сначала - Владимирка, потом — Юрия. Воинской силы для этого, как полагал Изяслав, было достаточно: своя волынская дружина, киевские ополченцы, чёрные клобуки, половцы...

Одного не учёл Изяслав: своих, верных полков в рати была малая горстка, а остальные - временные попутчики, за дарами и военной добычей шли, как половцы, или против своей воли, под нажимом начальных людей, как киевские ополченцы.

Это обстоятельство оказалось для Изяслава роковым...

Противоборствующие рати сошлись на реке Стугне.

Изяслав Мстиславич выстраивал свои рати без затей, как в старину делали: пешцы в центре, конница - по краям. На левом крыле - половецкая конница, на правом - конные же чёрные клобуки, посередине - волынский полк и киевляне-пешцы. Ближняя дружина встала позади строя, вокруг небольшого холма, на котором холопы уже поднимали княжеский шатёр. В прибрежных кустах спрятались лучники, начали стреляться через реку.

А на противоположном берегу Стугны выстраивались для боя полки князя Владимирка. Изяслав Мстиславич с тревогой смотрел, как густеет, множится, расползается в стороны галицкий воинский строй, как поднимаются над ним всё новые и новые полковые стяги. Как сумел собрать Владимирко такое множество воинов?!

Печальней всего, что неожиданное умножение Галицкого войска видел не только князь Изяслав Мстиславич...

Половцы вдруг перестали ставить свои войлочные юрты, столпились вокруг бунчуков вождей, о чём-то кричали, размахивая руками.

Чёрные клобуки ещё стояли боевым строем вдоль реки, но в их стане расторопные обозные мужики уже складывали добро на телеги.

Киевские пешцы медленно попятились от берега.

Только волынцы и венгры стояли непоколебимо, и боевые стяги гордо развевались над их молчаливым строем.

Худо, ох, как худо!

От половецкого стана отделилась кучка нарядных всадников, резво побежала к княжескому шатру. «О чём-то сговорились между собой ханы, посольство шлют», - догадался Изяслав.

Но это было не просто посольство: соизволил явиться пред светлые княжеские очи сам великий половецкий хан с мурзами. Тучный старик с сабельным шрамом поперёк лица, в цветастом халате, поверх которого натянут блестящий византийский панцирь, в шлеме с позолотой, - вежливо поклонился Изяславу.

   - С чем приехал, благородный хан? - тоже вежливо спросил Изяслав, ничем не выдавая своей тревоги. А что хан явился не с добром, Изяслав уже догадывался.

Хан ответил по-русски, смешно коверкая слова, но — понятно.