Юпитер цвета корицы

Кэт тоже многое приносила. Но уносила куда больше. Я терял воспоминания. Дед исчез по частям. Растворились пятна на руках, затих требовательный голос, смягчились плечи, которыми дед так пренебрежительно дергал, когда мать заикалась о продлении жизненного срока. Он остался во мне насечкой от ногтя на пыльной странице, где от фрагмента сохранилось предложение: «Мы покорим их или они нас». Исчезла и та девушка, забрав с собой теплый, медовый оттенок волос, сложенные под халатом крылья и пылкие речи о победе кого-то над чем-то.

Кэт отняла и мою волю. Я полз за ней по дому, пока она была со мной. Я бы прилюдно полз за ней по улицам, как делали некоторые соседи, думая, что их никто не видит. Их и не видел никто, потому что ложь отлично прикрывала глаза. Я бы дополз до пределов поселка. Если бы Кэт позвала еще раз.

Мы стояли на границе, и полусфера разделяла её мягкое тело пополам. Человека она разрезала бы, одна прижженная часть упала бы к моим ногам, другая на безразличную поверхность необработанной Каллисто. А Кэт стояла и улыбалась.

– Никто не будет нам мешать.

Я не пошел за ней. Потребовал от неё вернуться. «К ноге», – словно приказал я, целуя её плечо. В кровать. Делай то, что делала в Зоне: лишай меня разума, забирай из настоящего мира, где я ценю достижения и ничего кроме.

И естественно, она меня бросила. Женщины любят, когда ты берешь то, что они предлагают. Потому что они всегда предлагают всё, что у них есть.

***

Виктор сожрал Алину в столовой.

– Хорошо, хоть ты не даешь обещаний, – рассмеялась Алина ему в грудь.

Я торчал за окном лохматым цветком, требующим заботы хозяйки. Юпитер висел ближе в утренние часы и заглядывал в окно пенистым ликом вместе со мной. Я ловил его отражение в стекле и гонял во рту привкус недоступного кофе. Ассоциация Алины вошла в меня так же крепко как и виноградная сочность Кэт. Я мог думать их образами, а Юпитер завывал мне в ухо.

На её странную фразу Виктор не ответил. Трудился всю ночь, счастливый, почти лучистый от неиссякаемой энергии. Я завидовал, Алина периодически удивлялась, звонко и трепетно. А под утро распалась на атомы. Я видел их. Не говорите, что их не увидеть невооруженным взглядом. Как еще назвать то, что мне открылось? Длинные руки, острые коленки, голубые прожилки вен на изящной шее, фиолетовые волосы, стрелы ресниц, изгиб довольных губ – всё отделилось, поднялось в воздух и легло на пол. Виктор исчез. Выполнил свое предназначение.

Я ударился головой о стену дома, когда выбирался из кустов. Рванулся вперед, разодрал лоб о шершавую поверхность, вылетел на улицу. Все цвело и пахло. Цветы, деревья, дорожки, велосипеды, самокаты, искусственное солнце, прыгающий камушек спутников. Пел многоголосый Юпитер, я слышал его в ушах и под кожей, в пятках и почему-то в копчике, отяжелевшем, мешающем забегать в дома. Соседи не встречали меня милыми улыбками отрицания.

Тук-тук! Кто там? Никого там, Виктор Юрьевич? Стучите и открывайте не запертые двери. И там, внутри, никого!

Он сожрал Алину. Пусть она растворилась, искрами или атомами, неважно, он сожрал её! Частицы Алины втянулись в Виктора, что явился на мое место, и, я уверен, втянулись с радостью, с предвкушением исполнения настоящей мечты.

Капитан корабля мечтал о космических приключениях. Моя мать мечтала о благодарном сыне. Кэт мечтала о жизни. Алина мечтала о взаимности. А я? О том, чтобы меня оставили в покое, дали, наконец, работать, просто и результативно, как я любил.

Покой Цветочного рая давил на спину тишиной. Я кричал, разрезал пустоту впереди себя воплем, а тишина усиливала его и кидала мне в спину. Я звал Кэт и обещал пойти за ней на край света!

***

У меня был шанс одуматься. Шанс предупредить Алину и уговорить вернуться на Землю. Но я принял всё за воспалившуюся фантазию.

Кэт принимала меня с благодарностью, никак иначе назвать покорность её тела я не мог. Я же мнил себя Зевсом, которому досталась безропотная Леда.

Лицо Кэт затмевало мир. Она обволакивала собой, руками, ногами, волосами. Я побеждал и проигрывал одновременно. В какой-то момент перестал ощущать собственное тело. Меня окружали тонкие мутно-прозрачные стенки, стискивающие плечи и бедра. Я дернулся, стенки завибрировали и не пустили. Молочная жидкость затекла в ноздри и в рот. Вместо тепла Кэт я погружался в холодную темноту амниотической стазисной воды.

– Она сказала, что ты любишь раздавать пустые обещания, – голос Кэт гремел.

– Кто? – пробивался я через гул отзвучавшей фразы и сгущающийся мрак.

– Тут так холодно, Вить, – пророкотала Кэт, – Меня не выпускают. А я не выпущу тебя!

Я закричал, вырываясь из капсулы, и рухнул на грудь Кэт.

– Витя, что с тобой? Ты в порядке?

Я лежал в мокрой постели, надо мной склонялась Алина.

– Где тебя носило? – простонал я.

С уголка губ вылилась стазисная жидкость.

– О, я гуляла со своим новым другом! Представляешь, он наш, заслоновский, – тут же ответила она, – Я вас обязательно познакомлю, – она улыбнулась, – Мне нравится Каллисто, Вить, тут действительно сбываются мечты.

Я никогда не спрашивал Алину, о чем она мечтает. И Кэт тоже.

***