Иуда Искариот

 - Вика, хватит, не говори ерунду. Мы поедем в библиотеку, как ты говоришь, и все обсудим. Не пори горячку и не волнуйся, пожалуйста. Здоровье тебе,  да и ему, это не прибавит.

 Лобов начал заводить машину, и Вика заметила, как у профессора дрожат руки.

 Галина приехала в Урыв к родителям. Пообщавшись с матерью, зашла в кабинет отца.

 - Отец, я видела Вику. Она утверждает, что беременна, уже почти три месяца. У нее была депрессия, три дня жила у родственницы на левом берегу, да и по ней видно, не в своей тарелке девчонка.

 - У родственников на Шендрикова? Ты не спросила у нее? Хотя не надо, этим все испортишь, – и Иван Егорович рассказал все подробно дочери о слежке Игоря Фокина, о фотографиях. Рассказ отца ошеломил Галину, она сидела в кресле бледная совершенно неподвижно.

 - Что такое, доченька? Ты шокирована? – спросил отец.

 - Знаешь, отец, я думала - я стерва. А я еще бедная несчастная «овечка», по крайней мере, я всегда честно говорю, что мне надо в обмен на мою любовь. Отец, не говори пока ничего Виктору о беременности Вики. Ничего пока не говори. Ему и так тяжело, сам понимаешь. Если Вика сказала мне, хотя один процент правды, она сама придет к нему на свидание, и все станет на свои места. Прости, отец, – Галина встала, – мне пора.

 - Галина, но это все, сама понимаешь, со слов Куклина, и я не совсем уверен, я не видел фотографий, – Иван Егорович хотел договорить.

 - Я все понимаю, отец. Я буду умной и тактичной девочкой, обещаю.

 Галина улыбнулась, поцеловала в щеку отца и вышла прямая, холодная, расчетливая как всегда.

Глава 30

 Слушанье по делу Новикова переносилось еще два раза. Со вторника на четверг и снова на вторник. Состояние подсудимого не улучшалось, безусловно, ему требовалась более квалифицированная помощь, чем ее могли оказать врачи СИЗО, не имея надлежащего оборудования и необходимых медикаментов. Но после второго переноса здоровье Новикова понемногу пошло на улучшение. Он стал есть и в субботу даже вышел с Фиксой на прогулку. День был солнечный, легкий морозец, очень хороший день для поздней осени. Владимир Матвеевич долго не был на воздухе, и, оказавшись в прогулочном дворике, он даже присел на железную трубу, торчавшую из земли. Наверное, когда-то это была лавочка, или только хотели сделать ее, но теперь из земли возвышалась только труба на высоту около полуметра.

 - Что, командир, залежался? Крыша поехала от свежего воздуха? – спросил, как обычно, с улыбкой Фикса.

 - Да, Володь, воздух сегодня действительно свежий, – Новиков тоже улыбнулся и поднял глаза вверх, где за решеткой было голубое чистое небо.

 - О, уже улыбаешься, значит порядок в ВДВ, – Фикса присел у стены на корточки. – Я, Владимир Матвеевич, если честно, подумал о худшем, – признался Фикса, – уж больно тебя серого с суда привезли.

 - Думаю, еще повоюем. Сколько, правда, не знаю, но буду стараться, – Новиков встал, прошел несколько раз от двери до стены и, почувствовав дрожь в ногах, снова сел на торчавшую трубу.

 - Ух, воздух, как вино, пьянит, – признался он, – наверное, только в тюрьме понимаешь настоящую цену свежего воздуха.

 - И на подводной лодке, – в тон ему пошутил Фикса. - У меня брательник подводником служил на Северном флоте. Говорил, даже сознание теряли, когда после похода снова попадали на свежий воздух. Значит, во вторник поедешь на исповедь, командир?

 - Наверное. Что тянуть? В зоне будет лучше, хотя воздух свежий будет не час в сутки. – Владимир Матвеевич снова улыбнулся, поднял голову вверх, в небо.

 - Знаешь, командир, я думаю, тебе зона не грозит. Я читал твое обвинительное и твое медицинское заключение. Одних профессоров под ним десяток подписались. Наверное, психбольница за твоим приговором.

 - Что, и такая есть? – поинтересовался Новиков. – И чем она специализирована? Психи конченные собраны со всего союза?

 - К сожалению, ты правду говоришь. Я не знаю, командир, я слышал только, что год этой больницы к трем годам зоны приравнивают, – Фикса, наверное, понял, что сказал лишнего, и помолчав, добавил:  - Хотя нас, командир, после Афгана  чем  можно испугать? – Фикса  захохотал, желая подбодрить майора.