Итоги № 37 (2012)

Удерживать изначально заданный градус эмоционального напряжения на протяжении всего романа нелегко, и Кучерская временами невольно берет нотой ниже, сбавляя обороты и теряя набранную высоту. Словно для того, чтобы дать автору возможность перевести дух и заново собраться с силами, в роман введена вторая сюжетная линия — в руки Марине попадает пачка писем провинциального учителя, излагающего историю собственной семьи — пронзительную и очень типичную для России ХХ века. Эти главы, в сущности, дублируют историю Тети Моти, на ином материале рассказывая ту же вечную историю — об отходе от устоев и о добровольном возврате к ним. Неторопливый и спокойный речитатив снижает общий накал текста, делая его более водянистым, менее насыщенным и плотным. И в этом смысле «Тётя Мотя», пожалуй, уступает предыдущему роману писательницы — «Богу дождя», в котором чистая оголенная страсть, не затухая, пульсировала от первого до последнего слова.

И все же бросить за это в Кучерскую камень едва ли у кого-то поднимется рука: в нашей современной литературе нет ни одного автора, способного даже в первом приближении поддерживать такой уровень разговора о чувствах. Так что ничего — пусть иногда подышит.

Черно-белый танец / Искусство и культура / Художественный дневник / Выставки

Черно-белый танец

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Выставки

Диана Вишнёва в объективе Патрика Демаршелье и фильме Рустама Хамдамова «Бриллианты»

 

Бывают случаи, когда виды искусства не брыкаются и не терпят друг друга, а испытывают сильную взаимную приязнь. В случае с танцем и фотографией этому чувству не помешали ни разный возраст, ни разная природа: оба они сосредоточены на движении, пытаясь его приблизить к идеалу и запечатлеть. Оттого люди балета с радостью позируют, а большинство знаменитых фотографов фотографируют танец. Жертвой логичной связи стал старейшина цеха знаменитый фотограф Патрик Демаршелье. Год назад во время съемок для специального номера журнала Vogue, посвященного танцу, он познакомился с примой Мариинского театра Дианой Вишнёвой. Что называется, споткнулся взглядом и пропал. Через некоторое время он пригласил Вишнёву и ее партнера Марсело Гомеса в свою нью-йоркскую студию и без чьего-либо заказа, исключительно для собственного удовольствия сделал серию черно-белых фото. Серия оказалась блистательной, и восхищенный своей моделью мэтр подарил ей все снимки. На весь сентябрь их выставил у себя московский Мультимедиа Арт Музей.

Для завзятого балетомана серия немного однообразна: варианты одной поддержки, ломаный арабеск да несколько поз. Но для непредвзятого зрителя она как окно в другой мир. Прорыв получился как будто просто. На артистах минимум одежды, обычный репетиционный набор. Но абсолютная концентрация на движении, точеность поз и, главное, очень точное их наполнение сделали дело: обычно невидимое стало осязаемым. Понимаю, что вступаю на обстреливаемую территорию, но совершенно уверена: мастерство фотографа, даже крупного, тут лишь часть успеха, остальное — заслуга модели. Вспомните сплошь эффектные, но ординарные фотографии знаменитых артистов. И вспомните для сравнения серии с артистами великими, например, культовые шедевры Ричарда Аведона с Майей Плисецкой и Рудольфом Нуреевым.

Но устроители выставки удвоили эффект, недаром дело происходит в Мультимедиа Арт Музее. Восхищенных Вишнёвой мэтров здесь оказалось два. Второй — режиссер с репутацией эстета, затворника и перфекциониста, редко и мучительно снимающий кино не для всех Рустам Хамдамов. На экран рядом с фотографиями транслируется его фильм «Бриллианты», два года назад представленный на Венецианском кинофестивале. Королев там две, белая и черная, Рената Литвинова и Диана Вишнёва, и они нисколько друг другу не мешают: первая словно наблюдает за жизнью второй через маленькую дырочку в «волшебной коробке». Впрочем, сюжет здесь не слишком важен, он разве что повод для процесса, и искатели параллелей с «Рабой любви» будут по-своему правы: Хамдамова по-прежнему притягивает ломкая и дико притягательная эстетика времен НЭПа, образ хрупкой красоты в бешеном мире. Балерина того времени (Вишнёва) крадет из ювелирного магазина бриллиантовую брошь — не для себя, для нуждающейся коллеги. Но настоящим сюжетом, даже смыслом всей этой истории становится изысканный стиль Вишнёвой, вылепленный из стиля всех великих русских балерин Серебряного века. Этот образ воскрешает Ольгу Спесивцеву, Анну Павлову, Тамару Карсавину — прекрасных и величественных символов эпохи, определивших роман кино и фотографии с балетом на века вперед. Вишнёва не раз приближалась к их облику на сцене, но для полного объема ей не хватало помощи камеры. Сейчас благодаря Хамдамову она продолжила традицию.