Итан

– Что? Не-ет, – Итан держал руки поднятыми и качал головой, будто не понимал, в чем я его обвиняю. – Ты ведь хорошо знаешь меня, я никогда тебе не лгал. Даже если бы и хотел солгать, но клянусь, я и пальцем никого не тронул.

Я кинулась вперед по коридору, к той его части, где находилась криокамера. Сердце грозило выпрыгнуть из грудной клетки, ключ я не выпускала, а Итан, судя по шлепанью ботинок, бежал за мной следом. Мы оказались у криокамеры почти одновременно. Я набрала воздуха в грудь, взялась за ручку. К тому, что меня там ожидало, не хватило бы никакого времени подготовиться.

И потянула ручку на себя, открывая криокамеру, как, должно быть, открывала дверцу духовки бабушка Гренни, когда готовила индейку. Клубы белого дымка заволокли обзор, прежде чем мне открылось то, что там находилось.

Капитан «Деметры 1» Хорхе Антонио Гонсалес уже покрылся коркой льда. В небольшой камере, в то же время достаточно просторной для того, чтобы уместить мертвое животное или разумное существо, он был страшно изогнут, как будто вывернут в некоторых местах разом.

Едва сдерживая крик, я захлопнула дверцу. На глаза навернулись слезы, в горле запершило. Итан, увидавший все через мою спину, вцепился в плечи, я что-то закричала и отбросила его от себя. Кажется, попыталась ударить ключом, но мои попытки не увенчались успехом. Очень скоро Итан отобрал его, а я бессильно сползла по стенке. Мозг отказывался воспринимать происходящее. Я осталась одна. Ни единой живой души на корабле и только мое прогрессирующее сумасшествие.

Светловолосый парень из детства теперь сидел рядом, оперевшись о ту же стену. Он больше ничего не говорил, ведь все уже было сказано.

Ни единой живой души на много световых лет вокруг. И что страшнее всего – я убила Гонсалеса.

Он перенес меня в каюту. Поднял на руки так, будто я не весила ничего, а потом, не говоря ни слова, так же легко опустил на постель. Сел на край, и я снова увидела в его руках яблоко, которое он, наверное, успел спрятать в карман пальто.

Итан какое-то время вертел его, натирая рукавом и без того блестящий бок, прежде чем протянул мне.

– Хочешь?

Я уставилась на зеленый плод, думая, как тяжело переживет утрату жена Гонсалеса. У них две чудные дочки, сам Гонсалес часто показывал мне видеописьма от близняшек и красавицы Лусии. Капитан гордился ими, разве что научными достижениями он гордился чуточку больше.

– Не бойся, это всего лишь яблоко, – улыбнулся Итан, по своему истолковав смятение на моем лице. – Прости, я всегда такой рассеянный. Нужно было прихватить бутылочку вина или может чего покрепче, – он виновато пожал плечами. – Молочный коктейль все еще твой любимый?

– Со вкусом клубники, – я улыбнулась в ответ и взяла яблоко.

Оно помещалось в ладонь и было твердым на ощупь, я сжала пальцы, но лишь услышала слабый хруст. Как настоящее. Итан с интересом наблюдал, будто ждал от меня какой-то реакции. Яблоко оказалось кислым на вкус и тут же вызвало обильное слюноотделение, челюсти, привыкшие к желеобразной пище, будто заново учились жевать. Я прилагала усилия, кривилась от кислоты во рту, но продолжала есть.

С каким же трепетом я представляла, как попробую первую выращенную в космосе морковь.

– Вкусно?

Кивнула в ответ и где-то под ребрами свернулась комком боль потери. Я скривилась, но уже не из-за яблока, а оттого, что старалась не расплакаться. Мне нужно держаться, я должна довести начатое до конца, передать «Деметру» другому экипажу и отправиться домой. К моей семье.

Прежде всего надо связаться с Центром и доложить о чрезвычайной ситуации, по возвращению домой меня отправят в бессрочный отпуск с обязательным посещением государственного психолога, в худшем случае выдвинут обвинение в непредумышленном убийстве капитана. Тогда – длительный срок в лечебнице для психически больных преступников. Тюрьма мне не светит, ведь напротив сидит мой воображаемый друг.

– Ты не должна винить себя в случившемся, – произнес он.

– Почему? – я подняла на него глаза, полные слез. – Почему я это сделала?

Кто еще мог ответить на этот вопрос, как не Итан?

– Может быть, он не оставил тебе выбора? – предположил парень, пожимая плечами. – Я не знаю, Джули. Мне очень хочется облегчить твою боль, но я не знаю как.

Тело била нервная дрожь. Итан укрыл меня одеялом, которое закрывало лишь треть постели, и забрался под него сам. Прижал меня в себе и уложил голову мне на плечо, как часто делал в детстве, когда я чего-то боялась. Лгали не только мои глаза, все чувства разом твердили, что он настоящий. Осязаемый, теплый… я ощущала его дыхание на своей груди и боялась шевельнуться.

Так и сидела с надкушенным яблоком в одной руке, а другую держа на спине Итана.

– Ты не можешь быть настоящим…

– Почему?

– Потому что я схожу с ума, Итан. Маленькая пугливая девочка давно выросла, полетела в космос и оказалась в ситуации, которую мой разум пытается заблокировать, чтобы меня защитить. И поэтому он создал тебя, – бормотала я, излагая свою теорию, но на самом деле не была уверена ни в чем.