Итамар К.

— Случайно? Это очень крупный фонд. Его основал старый аргентинский филантроп Мешулам Лимлих. Жаль, что он не владеет английским, да и на идише говорит с трудом. Нам нелегко понять друг друга, но мы стали закадычными друзьями. Понимаешь, мы оба болеем за израильскую культуру. Я даже помогал ему в выборе местных членов нашего комитета: порекомендовал доктора Ицика Авиталя, а также такого известного историка и критика, как Александр Эмек-Таль. Выдающиеся люди, а? Жаль только, что они ссорятся между собой… Придется найти замену Звулуни, писателю. Он вскоре уезжает за границу — получил назначение в Андорру на пост культурного атташе. Я тебе рассказывал, какая беседа у меня состоялась о нем с министром иностранных дел?

— Кажется, да.

— Вот я и думаю, не посадить ли на его место профессора Ярива Хофштеттера. Какого ты мнения о нем?

— Я с ним не знаком. Хофштеттер не появлялся на заседаниях академии.

— Да, прямо беда с ним. Он очень занят.

— Эта работа …

— Работа легкая. Ты сможешь и снимать фильм, и редактировать энциклопедию. На это ты будешь жить. Не забудь: чем больше мы сэкономим на зарплатах, тем больше денег останется для других вещей.

— По правде говоря, это не для меня.

— Упустишь такую возможность — поработать с Омером Томером.

— Омер Томер? У него музыкальное образование?

— Вечно ты находишь отговорки, — заметил Каманский с некоторой издевкой. — Музыкальное образование? Главное, что он умеет редактировать. Томер составил и отредактировал все, что выпустил в свет музей «Макор», все без исключения. У него десятилетний опыт. И разве не ясно, что он большой эрудит в вопросах эстетики?

Прочтя сомнение на лице Итамара, Каманский встал и подошел к книжному шкафу. Сняв с одной из полок большую стопку книг, он стал их перебирать, читая вслух названия: «Зеркало завтрашнего дня — взгляд на современность: картина, гумно, автострада», «Местные художницы и израильский мужчина», «Менахем Мурам: визуальное искусство сцены», «Первый день съемок «Незрелого винограда» М.Каганова: зрелость плода», «Норанит: носы против задов».

Каманский победно посмотрел на Итамара:

— Иэто еще не все. Ну, видишь? Один из сборников привлек особое внимание Каманского.

— Смотри, что я здесь нашел. Ты ведь спрашивал о музыкальном образовании Омера Томера, не так ли? Итамар кивнул головой. Каманский показал книгу:

— Читай, пожалуйста.

Итамар подался вперед, чтобы прочесть заголовок: «Волк, пастушья флейта и палестинская овца: сюрреализм против действительности».

— И после этого ты считаешь, что Омер Томер не может редактировать музыкальную энциклопедию?

Не в обычаях финансового магната было давить каблуком уже поверженного противника. Поэтому он не счел нужным распространяться далее о талантах Омера Томера. Каманский положил сборник на стол и сказал только:

— В любом случае, если ты изменишь свое мнение в ближайшую неделю, дай мне знать. Он может быть главным редактором, а ты, скажем, ответственным. Не тяни. Сроки поджимают.

— Не думаю, что у меня будет время на это, если я начну работать над фильмом, — продолжал сопротивляться Итамар.

— Будет у тебя время. Сколько дней могут продолжаться съемки? Не забывай, что мы не голливудская студия с ее огромным бюджетом. Кто-нибудь поможет тебе. Например, Узи Бар-Нер, режиссер. Я вижу, ты чем-то озабочен. Не волнуйся, его имя не появится в титрах.

— Вряд ли мне нужна такая помощь.

— А я думаю, она не помешает. Пойми, это твой первый фильм. С Менахемом Мурамом мы договорились об этом еще до голосования. Я не сомневался, что ты согласишься на такое прекрасное предложение. Ну, к этому мы еще вернемся. Надо обсудить более важные вещи. Знаешь, Итамар, мне просто не терпится начать съемки. Я уже думаю, как подобрать актеров, где взять напрокат аппаратуру, где найти лабораторию подешевле… Кстати, первым делом нужно найти место для натурных съемок. Между прочим, в этом деле Узи Бар-Нер дока … А что с камерой? Тебе никогда не приходило в голову снимать на шестнадцать миллиметров вместо тридцати пяти? Ты, конечно, знаешь, что разница в стоимости огромная.

— Шестнадцать миллиметров? — поразился Итамар. — Мы ведь говорим о фильме для широкой публики. А не о каком-то студенческом проекте.

— Безусловно.

— Если так, то все равно придется перевести его на нормальный формат, чтобы показывать в кинотеатрах.

— Правильно.

— Так в чем же смысл?

— А-а, я знал, что ты так отреагируешь. Не понимаешь, к чему я клоню? Идея возникла у Ури Миликена, моего советника по вопросам искусства. Кстати, маленький тебе, Итамар, совет: человеку стоит платить только за его мозги. И какие же мозги у Миликена! Какие идеи! Я говорю сейчас не только о цене пленки и печати в лаборатории. Путь к залам длинен, Итамар, очень длинен; если ты снял удачный фильм на узкой пленке, то все говорят: это оригинальная вещь, картина начинающего режиссера, это настоящее искусство. А что говорят о новом тридцатипятимиллиметровом фильме?

Итамар пожал плечами.