Исцеляющая

– Раз в два года, – поправила Эйва. – Отец говорил, что их хижина совсем близко от того места, где мы охотимся. Я, можно сказать, точно знаю, где она.

– Надо бы как-нибудь туда наведаться. Бабуля утверждает, если пойти по гребню, то выйдешь прямиком к хижине. Но никто туда давно не ходит, тропа довольно крута. – Лицо Уоша посерьезнело, как будто он уже принял решение. – Между прочим, если идти в ту сторону все прямо и прямо, то придешь в Вирджинию. Там Аппалачская тропа проходит: к северу от города, сразу за радиовышкой. А выйдя на нее, можно решить, как далеко ты собираешься умотать.

– Ты о чем?

– Там всегда есть какие-нибудь туристы. В то же время, добравшись до нее, можно реально исчезнуть. Идти вдоль тропы, чуть в стороне. Так и не потеряешься, и к людям в случае чего легко выйти. Идеально для побега… Ну, если бы это нам вдруг понадобилось. – Он криво усмехнулся.

– Ты бы на это пошел?

– А ты что, действительно собираешься бежать?

Эйва представила небольшую хижину в лесу, такую тихую, всеми забытую, ждущую. Хижина манила ее к себе, как сирены – Одиссея, испуганного, но преисполненного надежд.

Мейкон уже во второй раз присутствовал на проповеди Преподобного Брауна. Он не смог внятно объяснить Кармен, зачем туда ходит, хотя прекрасно понимал, как будут реагировать люди. Для них это будет означать, что Мейкон выбрал, на чью сторону встать, приняв религиозное объяснение происхождения дара Эйвы. Уже после первого его посещения проповеди нашлись те, кто предположил, что когда-нибудь Мейкон займет место Брауна. Или даже сможет основать собственную церковь. В Интернете и на телевидении муссировали самые разнообразные слухи насчет того, зачем он ходил на проповедь к Брауну. Однако никому не пришла в голову простая мысль: Мейкон чувствовал, что тонет, брошенный на произвол судьбы, а Преподобный Браун казался ему чем-то вроде спасательного круга.

Однако шерифу хватило ума сообразить, что не стоит раздувать уже полыхающий пожар. И когда Мейкона спрашивали, зачем он ходит на проповеди, он отвечал кратко: «Потому что хочется». Мейкон прекрасно понимал: что бы он ни сказал, его слова будут поняты каждым по-своему, поэтому просто говорил правду. Может быть, несколько приглаженную правду, но правдой от этого она быть не переставала.

Так что теперь он стоял и слушал, как Преподобный Браун вещает об Эйве и о том, что им следует расстаться с надеждой, будто она исполнит все их просьбы.

– Она – самостоятельная личность, – объяснял Преподобный Браун, – и мы должны позволить ей быть таковой.

Подобные проповеди воспринимались паствой с куда меньшим удовольствием, чем предыдущие. Если он толковал о праве Эйвы на свободу, то другие проповедники твердили о ее долге перед обществом. Якобы теперь, после того как мир узнал о ее способностях, она утратила право на личную жизнь. Они называли это Божественным Понуждением. Ее судьба была предопределена некими высшими силами, и многие считали, что она должна использовать для них свой дар, и неважно, чем это обернется непосредственно для нее.

После каждой такой проповеди, призывающей к терпению, Преподобный Браун терял нескольких прихожан. Одни переметнулись к другим проповедникам, другие решили, что им вообще наставления не требуются: у них-де есть собственное мнение об Эйвиной ответственности перед ними. День за днем Преподобный Браун наблюдал, как неуклонно сокращается его паства.

Ко всему прочему, он до сих пор не знал определенно, что именно о нем думает Мейкон. Он чувствовал, что шериф не слишком-то ему доверяет, видя в нем очередного проходимца, мечтающего использовать его дочь в корыстных целях. На самом же деле Браун хотел куда большего. Как бы это ни выглядело со стороны, он действительно хотел помочь. И потому он с большой неохотой вспоминал о своих планах на сегодняшний вечер. Догадывался, что Мейкон примет его за предателя. Однако Преподобный давно понял, что лучший способ справиться с грозой – заполучить собственную молнию.

– Как вам уже известно, – сказал Браун, когда его проповедь перевалила за середину, – с нами сегодня местный шериф, Мейкон Кэмпбелл.

Собравшиеся захлопали, все глаза устремились к Мейкону. Тот сидел в первом ряду, окруженный дьяконами Преподобного Брауна. Последний тоже смотрел на него.

– У меня для вас есть великая новость, – продолжил тот. – Счастлив сообщить, что после долгих бесед шериф согласился стать прихожанином нашей церкви. И пообещал привести к нам всю свою семью.

Толпа оглушительно взревела. И прежде чем Мейкон сообразил, что происходит, Преподобный Браун спрыгнул со сцены, сунул шерифу под нос микрофон и перед всеми попросил его подняться на сцену. Мейкон так и окаменел. Его кулаки непроизвольно сжались, зубы заскрежетали от гнева. Но на него смотрели тысячи глаз, так что пришлось взять себя в руки.

– Ах ты сукин сын, – зашипел он Преподобному, когда они вместе поднимались на сцену. – Ты что творишь, а?

– Пытаюсь вам помочь, – ответил тот.