Исцеление

Вы знаете, что у меня двое детей, сын и дочь, им год и два месяца, в настоящее время их уровень знаний — выпускника начальной школы. Через несколько месяцев, к двум годам, они освоят программу 9-ти классов, к 5-ти годам закончат ВУЗы, пройдет совсем немного времени, когда они станут смотреть на наших академиков, как на тупорылых бездарей, прошу прощение за не совсем корректное сравнение. Наступает эра новых поколений, господа, в их геномы уже заложены необычные, повышенные умственные способности, нейтрализованы геномы агрессии и зла в широком смысле слова. Их поколение не станет стремиться к войнам, и атом будет работать только на мирной стезе, как и другие биологические и химические открытия современности.

Михайлов откинулся в кресле и закурил, наблюдая за генералами, которые старались переварить сказанное им и выглядели студентами на интересной лекции.

— Кое-что мне можно было бы опубликовать и сейчас, — продолжил Михайлов, — но мир еще полон злобы и агрессивности, ценные и необходимые обществу открытия засекретят, поставят на военные рельсы. Кому от этого польза? История доказала, что самое мощное ядерное оружие уже было использовано в военных целях, в целях политического устрашения. Хиросима и Нагасаки — вот факты скачка научной мысли, открытия атома. И я не могу подвергать человечество опасности самоуничтожения, ставки слишком высоки, чтобы играть в гиперпрогресс науки.

Михайлов замолчал, молчали и Соломин со Степановым, словно им казалось, что пересказ фантастического фильма еще не закончен. Через несколько минут Соломин спросил:

— Вы собираетесь в Нью-Йорк, Николай Петрович, не опасной ли станет ваша поездка? Американцы могут заставить вас заниматься наукой в необходимом им объеме и ракурсе.

Михайлов понимал, что беспокоится Соломин не зря, и они действительно станут стремиться к этому любыми силами и средствами, используя при этом и крайние меры. Но его сила и заключалась в том, что он мог предвидеть их шаги наперед, поэтому был непобедим и спокоен. Михайлов посмотрел прямо в лицо Соломину, оно казалось осунувшимся от тяжести предстоящих решений.

— Не беспокойтесь, Игорь Вениаминович, мы предпримем все необходимые средства защиты и без полной, абсолютной уверенности в своей безопасности — никто туда не поедет. Однако, американцы знают, что я врач и не знают о моих познаниях в точных науках. Отсюда можно предположить, что их интересуют мои медико-биологические познания и нам очень важно знать, какие конкретно задачи их интересуют, какие виды биооружия они разрабатывают. Главное — свести на нет их разработки: или пустить по ложному пути, или изобрести контроружие. Может какие-то антидоты, сыворотки или что-то еще. Но и это должно быть в полном, строжайшем секрете, пусть работают себе на здоровье и не знают, что изобретенное ими — пыль.

— Да-а, богат русский язык, — в задумчивости протянул Соломин, как, впрочем, и Россия умами. Хорошо, Николай Петрович, я свяжусь с вами позже, как только решение будет принято.

Он встал, давая понять, что разговор окончен, но внезапно спросил:

— Чуть не забыл, вы звонили Стоуну?

— Да, звонил, ничего не обещал, но дал понять, что приеду с семьей через месяц. У меня на месяц вперед больные расписаны по дням и часам. И не нужно беспокоиться, с нами там ничего не случится, а польза будет огромной.

— Что ж, Николай Петрович, удачи вам, я перезвоню в ближайшее время.

Соломин пожал ему руку, Степанов тоже попрощался и они ушли.

* * *

Последние дни Никифоров вел себя очень странно, доставляя много хлопот пустоваловским ребятам. Три дня подряд он наблюдал за клиникой в одно и то же время — утром, в обед и вечером и ни разу не видел, как Михайлов входит и выходит из больницы. Пустовалов сообщил об этом Михайлову, и они договорились о совместных действиях.

Сегодня Никифоров занял свой пост наблюдения на чердаке здания в 700 метрах от клиники очень рано, в 6-45 утра. Оперативники ФСБ предварительно проверили чердак и убедились, что первые этажи клиники и дома отсюда не просматриваются — мешал высокий бетонный забор, стоявший на холме. Но вход в клинику был отлично виден, как и вход на территорию коттеджа.

Михайлов, получив сообщение о наблюдателе, вышел с Аллой Борисовной из дома и по улице прошел с ней в клинику, вернувшись по тоннелю обратно, чтобы позавтракать. Никифоров сразу же ушел и занял свой пост за полчаса до обеда, дождался появления Михайлова и снова объявился на посту в конце рабочего дня. На этот раз ему пришлось ждать долго. Только перед сном Николай с Аллой вернулись по тоннелю в клинику, и вышли из нее уличным путем.

Никифоров сел в свои «Жигули» и укатил домой, ни с кем не общаясь. В его одежду, машину и домой чекистам удалось поставить «жучки» и они всегда знали, где находится, с кем общается их подопечный.