Исцеление

— Как? — удивленно вскрикнула она, оглядывая тонкий длинный рубец под грудью, идущий в бок.

— А это и есть чудо, Мариночка, — засмеялась Вика, — все уже срослось и зажило, сердце тикает, как часики и не было никакой болезни, — она улыбнулась, — пойдемте одеваться.

Загорская медленно и осторожно, по старой привычке, встала на пол, держа руку под левой грудью — то ли все еще не веря в появившийся послеоперационный рубец, то ли придерживая сердце. Вика решила ускорить процесс адаптации, взяв ее за руки.

— Вы же здоровы, Марина, — немного укоризненно и хитровато сказала Вика, — давайте попрыгаем на радостях! Ура-а-а-а!

Вика подпрыгивала, увлекая руками Загорскую, та вначале имитировала прыжки, не отрываясь от пола, но увлеченная пылким задором забылась и запрыгала вместе с Викой, забыв о предосторожностях.

Напрыгавшись, Марина вспомнила о своем сердце, испуганно замерла, ожидая кашля и легочного кровотечения, ее рука искала боль под грудью и не находила ее. После прыжков сердце работало немного учащенно, но ровно, боли и одышка исчезли. С трудом до ее сознания доходило — она здорова и даже может прыгать без всяких последствий. Глаза наполнились слезами и потекли, губы подергивались, она с трудом сдерживала себя какое-то время, но потом, уткнувшись в грудь Вике, разревелась.

Вика какое-то время молчала, гладя ее волосы, давая вылить эмоции, потом отстранилась и с улыбкой заговорила, протягивая платочек.

— Вытрите, Николай Петрович терпеть не может слез, он их не выносит. Сейчас придет сюда, а вы не одеты, — использовала она веский аргумент.

Марина глянула на себя, стоявшую абсолютно голой, ахнула и, быстро смахнув слезы, заторопилась, пулей выскочив в предоперационную. Одевалась, иногда не попадая от спешки в рукав и моля Бога, чтобы не вошел Михайлов. Вика наблюдала за ней, улыбаясь, и делала вид, что придерживает дверь рукой, она знала — Николай ждет их в кабинете.

Загорская оделась и облегченно вздохнула — успела. Вика протянула ей зеркальце, Марина снова ахнула, увидев свои размазанные глаза, схватила сумочку, вытаскивая необходимое. Минут через пять она уже смотрелась другой женщиной — порозовевшее от спешки лицо не отдавало серостью, синева с носа исчезла и только грудь вздымалась чаще обычного от волнения.

— Ну вот, больше 40 вам не дашь и это еще только начало. Придется отдавать вас мужу под расписку — не узнает. Приедет — вы еще лет на пять помолодеете, — радовалась Вика.

Она повела Загорскую в кабинет, Марина шла, волнуясь и радуясь.

— Я же говорил, что все будет о кей, — встретил ее Михайлов, — а рубец через месяц исчезнет и вы даже доказать не сможете, что были больны когда-то.

Она обратила внимание, что он посмотрел на ее грудь, представила себя голой и покраснела. «Я бы не смогла ему отказать, — подумала она и покраснела еще больше, опустив глаза. — Как должно быть тяжело Вике — не одна я такая». Загорская подняла взгляд, намереваясь благодарить Михайлова, но он опередил ее.

— Не нужно ничего говорить, Марина Степановна, лучше позвоните мужу, он наверняка очень волнуется, ожидая от вас весточки. Мы с Викой подождем вас в приемной.

Михайловы вышли. Николай обнял Вику, прижимая крепко к себе, вдыхал ее запах, иногда целуя в шейку и ощущая рост внизу. Вика тоже почувствовала.

— Присядь, милый.

Она улыбнулась и поцеловала его в щеку, налила ему и себе пива. Рассказывала о поездке, Загорском, сдаче экзамена и впечатлениях о Москве. Вышла Загорская.

— Вы знаете, Николай Петрович, по-моему, муж не поверил про операцию, но понял, что я чувствую себя прекрасно и просил передать вам самые теплые слова благодарности. Я сама только теперь поняла по настоящему — почему люди молятся на вас, и благодарю вас от всего сердца, которое теперь и ваше.

Марина глянула на Вику и успокоилась — ее поняли правильно. Михайлов предложил пройти домой и она, выходя из клиники, успела немного осмотреть ее.

Большой холл или коридор, скорее что-то среднее, мягкие удобные кресла около журнальных и шахматных столиков. Стены отделаны необычным деревом, видимо осветленным каким-то составом. Чистота бросалась в глаза. Марина обратила внимание на стоявший диспенсер — можно заварить чай, кофе или попить прохладной воды. Кофе, чай в пакетиках, сахар и посуда — на столике рядом. Человек 40 могли ожидать своей очереди, отдыхая в креслах. Для лежачих и кто хотел уединения — отдельные палаты с телевизорами и холодильниками, мягкими уголками. И все это на несколько часов — никто из больных не оставался на ночь, уходя здоровыми и счастливыми. При входе не было обычных больничных бахил — удобные тапочки, обувь ставилась в отдельные полуоткрытые ячейки.

«Вот тебе и периферия, — подумала Загорская, — в Москве нет подобных клиник, с таким шикарным уютом». Она приостановилась у стенда — расценки шокировали ее. Стоимость сложнейших операций вместе с обследованием от 3-х до 5-ти тысяч рублей, участникам Великой отечественной, Афганской и Чеченской войн, детям, пенсионерам и инвалидам — плата 1 рубль.

— А почему 1 рубль, — спросила она.