Но коли зашла речь о “Финале”, скажу еще вот о чем. В финале “Финала” как раз одна выдумка и ничего кроме. Партия решила уничтожить институт и всех его обитателей, поручив это главному местному кагэбешнику, который передоверил дело Тесаку, а уж тот его осуществил вместе с командой. Это всё, разумеется, сценарий, кино, иллюзион, и импровизацией тут, слава небесам, не пахнет, обошлось без подлинности. Но сам Тесак – абсолютно реальный, это известный бандит, как раз совсем недавно, в декабре 2018 года, осужденный на 10 лет. Как и другие, он играет себя – карикатурного националиста, что проявляется в “Финале” не раз, и вполне настырно. Выходит, что национализм всему голова, что именно он загубил мир “Дау”, а это исторически не очень: в 1968 году национализма в СССР и в помине не было, это страхи и мании 2010 года, когда создавался проект. Но еще хуже, что это совсем не очень по метафоре, от чего пострадала концовка, когда по пустому институту, в котором не осталось ни людей, ни вещей, всё разгромлено, бродят забытые свиньи – образ наступившего варварства. А оно осталось без варваров, это устроивших. Непонятно чего ради, они получили идеологический статус: зло сузилось и стало неоправданно конкретным. Оно многообразнее и не имеет выраженного источника – это была ваша мысль после просмотра. Я ее запомнил, а вы?
ТАТЬЯНА ТОЛСТАЯ:
Конечно. И сейчас скажу об этом, но сначала скажу вообще про концовку и зайду издалека, терпите.
Сколько бы ни говорил режиссер о том, что рамки его не интересуют, не волнуют, не колышат и так далее, и что он мыслит совсем поперек всяческих рамок (а мы, как вы помните, приставали к нему с этим вопросом, и он открещивался от рамок как-то подозрительно резко), так вот, сколько ты рамок ни отрицай, но всех нас, все дела наши, все тексты и фильмы наши, все жизни наши когда-нибудь накроет одной большой рамкой: придет конец.
Конец – это неотменяемая часть рамки. Начало может теряться в тумане, но конец однозначен и непреложен. Он наступит. Можно спорить о том, что́ было раньше, курица или яйцо, и уйти куда-то в хвощи и философию, но про конец всё гораздо нагляднее. Вот вам омлет, и вот вам куриный бульончик.
Проект “Дау” надо же как-то заканчивать. Надо завязывать узел или, наоборот, разрубить завязанный узел, хотя бы и тесаком, или Тесаком. Тесак (Марцинкевич) – бандит, ребята его – убийцы, Тесак объявил себя националистом и желает истреблять людей (на крайняк – культурку), – но причем тут национализм, вещь, в зависимости от носителя, либо очень грубая, либо очень тонкая? В тонкой части национализма – любовь к родной культуре, родному мелосу, к сладостным звукам родной речи, к поэзии, к пейзажу, кухне, запахам, этим травам, этим цветам. Ромашки, ромашки, а не кокосы эти ваши проклятые!.. В грубой части – измерение черепов, ненависть к брюнетам или, реже, блондинам, выкорчевывание чужих наречий и всё такое.
В конечном счете, это либо любовь, либо ненависть, но сам по себе национализм не равен злу; вот в 1917 году зло пришло в Россию в форме самого что ни на есть интернационализма, а могло прийти в какой-то другой форме. В некоторых странах оно является в облике религиозных войн. Интернационализм ленинского разлива так же ненавидел культуру, как и Тесак со товарищи, и довольно успешно ее изничтожил. Да и Тесак – не националист (мало ли как он себя называет), он – вандал, неоварвар и психопат. На националиста ему еще учиться и учиться.
Нет, зло не сводится к “национализму”, – это пугалка для интеллигентов, это поствоенная травма. Что есть зло, где его корни, его суть, его сердцевина, – большой вопрос, и многие традиционно предпочитают делегировать эти вопросы теологии. Постулируется дьявол. Мы с вами тоже ведь тут поминали ад, дьявола и приспешников его. Кагэбешники в жизни и в проекте “Дау” – отчетливое и огромное зло, но разве они националисты? – нет, конечно.
За два дня до просмотра фильмов “Дау” я была в Амстердаме – не поверите – на конференции, посвященной вопросам борьбы Добра со Злом. Конференция была международная и межконфессиональная, одним из участников круглого стола был крупный чин из ЦРУ, – можно сказать, тамошний Ажиппо, сладкий, добрый и “открытый”, – совершеннейший кот из “Сказки о глупом мышонке”; зло любит такую конфетную обертку. Была дама, от которой люди немножко шарахались: ее бизнес (она-то называла его философией и “трансгуманизмом”) заключался в замораживании людей на десятки лет, пока наука не изобретет лекарства от смертельных болезней. Участникам конференции было, в частности, интересно: а что, если хозяйка обанкротится, – что станет с замороженными? – ответа мы не получили, дама устроила истерику, и мы поняли, что тут неадекват; но в морозилке у нее, в Аризоне, и правда народ лежит. По 40 000 долларов штучка.