Историк

— Иди. Он дельно распорядился. Но не думай слушать остальные его распоряжения. Я решу, что делать дальше.

— Тогда я пошел?

Олаф, не сводя взгляда с офицера, утвердительно кивнул мне, разрешая идти. Мне не хочется уходить, но надо… Страшно оставлять их вдвоем, только делать нечего… Остается лишь надеяться, что они оба понимают, как нужны друг другу, и помнят об этом — что не забудут об этом… Фламмер головы вроде не теряет, хоть и способен призывать эту проклятую силу воинов Хантэрхайма… Да и Олаф… Олаф, просто, истратил часть сил… Мы ведь давно живем впроголодь — у нас ведь давно нет других охотников, а без отряда теперь охотиться так тяжело…

Запись № 4

Я скрутил Фламмера, когда он неосмотрительно отослал «спутника» вперед и сошел со «стрелы» побродить в снегах в отдалении, отдыхая от длительного перелета. Мне тогда не до его машины было. А теперь… Теперь я осторожно подобрался к этому месту, скрытый в сверкании ледяной пыли шкурой снежного зверя… Я не вошел в зону ментального восприятия еще ждущей Фламмера «стрелы». Она меня не засечет. Правда, и мой излучатель не засечет ее ментальный фон. Он точной наводки не возьмет и параметры цели мне автоматом не выдаст. Придется задавать все настройки вручную. Но это просто. Я спокоен, зная, что сделаю все правильно и не промахнусь. Ведь оружие — единственное, что я знаю хорошо. Но я все держу «стрелу», сложившую крылья и спустившуюся к самому насту, под прицелом — мне не хочется так сразу разрушать ее сложный разум… Я ведь могу столько у нее узнать — у этой машины… Ясно, что нельзя, что это опасно, но…

Я вдруг понял, что целюсь слишком долго, и опустил оружие. Но времени совсем нет, надо кончать с этой машиной и возвращаться. И вообще — с ней надо кончать скорее, а то, чего доброго, она меня заметит. Но мне так не хочется ее портить… Мне вообще ничего портить не хочется. Я хочу, чтоб всегда молчал холодный ветер, чтоб не жег мороз и солнце, чтоб мы не знали их жестокости, не знали голода и злобы… Но Олаф все время твердит мне, что не узнав голода, мы не узнаем злобы, а не узнав злобы, мы узнаем голод… Вот и выходит, что нам необходимо пройти через эти мученья — ведь только узнав их, мы обретем силы преодолеть их. С этим я согласен — знать нужно все это… Только я не считаю, что преодолеть это все можно только злой силой. Я думаю, что добрые силы злым — не уступают… Я в этом уверен. И я стараюсь все делать с добром. Правда, у меня никогда не выходит. Всегда Олаф налетает на мои промахи вооруженный злом и всегда попадает в цель этим злом, как клинком, разрушая все, что я пытаюсь выстроить добром. Но в итоге все равно получается не так плохо, как хочет он, хоть и не так хорошо, как хочу я.

Я уверен, что должен стараться и дальше — и, рано или поздно, у меня получится. И пускай Олаф, убежденный, что без оружия не добиться и не отстоять правды, считает, что добро безоружно, что добро, обращенное против зла с оружием, — это такое же зло… Я с ним не согласен — добро это добро, зло это зло — просто, они спорят, так же крепко, как дружат. Прямо, как мы с Олафом. А что без оружия правды не достичь — это верно. Просто оружие у всех разное, как и силы. Мы живем, пока сражаемся, и сражаемся, пока живем, — так твердил это неукоснительное правило Олаф, так я заучил его: как закон. Жизнь — вечная война со смертью, война за время — ведь смерть, в конце концов, всегда разбивает противника. Сколько бы рекрутов жизнь не готовила для армий, вступивших в эту войну, — смерть косит их всех. Но жизнь, сраженная смертью, сразит смерть, умерев. Их нет друг без друга. Время этой войны истечет в один срок для обеих сторон. В этой войне не будет победителя и побежденного. Выходит всегда ничья. Ведь победителя чествует только достигнутая цель. А у жизни и смерти цель одна, общая, — просто воевать друг с другом за время войны. Они воюют, прямо, как добро и зло, — прямо, как мы с Олафом… Сложно нам с ним вместе опасности бескрайних снегов преодолевать, только порознь — никак невозможно… А вообще, преодолевать беды — этого недостаточно, их надо еще и претерпевать…

Мне бы очень хотелось, чтобы эта умная машина подтвердила мои размышления… Или опровергла бы их разумным доводом… Это не важно — важно только понять, что правильно, для кого, где и когда… Я с сожалением спустил луч, ударивший точно в цель. Фламмер дал мне действительно четкие схемы — наверное, он очень хорошо разбирается в технике — его «стрела» отключилась сразу, не послав охранникам системы данных о нападении и о повреждении. Осталось только подключить ее, загрузив ручное управление. Она же теперь не только мыслить не способна, но и исполнять команды, отданные в системе прямого управления разумом. Теперь работают лишь простые программы, заданные с панели управления. Но я не трачу время — и так потратил лишку — берусь за штурвал… «Стрела» разводит крылья, набирая высоту, и сводит их, набирая скорость… Только ветер свистит… Но и он сейчас замолкнет, перекрытый защитным полем.