Историк

Сигурд?.. Это он… Просто его лицо посерело от обморожения и мороз выгрыз на нем черные язвы…

— Черт… Сигурд… Сигурд!

Он не отвечает… Он без сознания, едва живой… Как мне нужен регенератор… Но он брошен средь бескрайних снегов… Брошен, как сломанное оружие, которое нет смысла тащить с собой… Мы не могли тащить его с собой в буран, выбиваясь из сил под тяжестью снаряжения…

— Ты — Олаф?

Я поднял глаза, рассматривая незнакомого бойца, вышедшего из темноты и неуверенно вставшего в дверях…

— Я.

— Грелл обещал остаться со мной, но ушел… А этот охотник… Я нашел его у самых врат… Я не знал, что нужно делать и… Я правильно сделал, что принес его сюда?..

— Правильно. Тебя как называть?

— Ханс.

— Ты что, тупой?

— Не знаю…

— Это что значит?

— Просто, я не знаю…

— Иди помогай, разберемся…

Он сделал все, что я сказал, — все, без исключений и с предельной точностью… Хоть и неловко, но он помог мне обработать раны охотника и растолочь сухой мох для отвара… Я перехватил спутанные волосы шнуром, склоняясь над огнем, дымящим угаром, над парящим котлом…

— Дай мне тот прут… Ханс! Тот, железный!

Ханс, подав мне прут, сразу запущенный мной в бурлящую пузырями воду, зябко съежился и отступил к стене, отворачиваясь от меня…

— Ты что это?..

— Олаф, мне очень страшно…

Я поднял голову, осторожно прижимая к ободранной морозом скуле перевязочную полосу, сложенную и пропитанную еще горячим отваром…

— Что?..

— Страшно, Олаф… Я ничего не понимаю…

— А что тут понимать?..

— Хоть что-то…

— Ты что несешь?..

— Я не знаю… Я ничего не знаю, Олаф!..

Я поднялся в дыму и пару, бросая в кипящий котел раскаленный прут с рукоятью из куска облезшей шкуры… Моя тень взметнулась вслед за огнем… В морозной тишине треск жарких углей слышен особенно четко, и кипящая смола разрывает обломки еловых сучьев громом… В этой тишине ворчит, улегшийся у костра, обрывок промерзшего ветра, бурчит, выкипая, заключенная в котле вода… Но этот боец продолжает молчать, пряча глаза от нападающих на него красных всполохов…

— Как можно не знать ничего?..

Грелл, скидывая затверделые льдом перчатки, тяжело положил руки ему на плечи, опуская на шкуру, расстеленную на полу…

— Вот так, Олаф, — он ничего не знает. Его память не загрузили при запуске. Он не понимает, куда и откуда он попал, — ничего не понимает…

Черт… И что теперь делать? Что с ним делать?! Я с отчаянья вырвал из котла прокаленный прут, наставляя бойцу в грудь…

— Отвечай внятно, что ты знаешь?!

Боец замер, молча смотря на меня открытыми страху глазами…

— Отвечай!

Грелл с досадой толкнул меня, отстраняя… Теперь огонь бросает отблески на его раскрасневшееся пятнами лицо…

— Сказал же, Олаф, он ничего не знает…

— Он не может не знать ничего! Он знает речевой код! Он же… Он же не прямо из снежной пустыни вышел!

— У него в голове одни обрывки знаний. Системе не хватило времени дать этому бойцу полноценную память. Он умеет управляться с оружием, но ему не ясно, что происходит. Он не понимает, что он был бойцом системы и стал вольным охотником.

— Но он ушел из системы! Как он ушел?..

— Сказал, что командир ему идти приказал, он и пошел… не поняв, куда и зачем его послали.

— Вот черт… И все на нашу голову… Боец из Штрауба… еще и недоработанный… Какого черта?.. Что с таким в стылой пустыне Хантэрхайма делать?..

— Мы забрали его у ледяной пустыни, Олаф… Мы не можем теперь вернуть его льдам Хантэрхайма… Я развел для него этот костер, скормив огню дерево вместо жира скингера… Я разделил с ним мясо и шкуры, добытые мной…

— Он не отработает… Грелл, нам нужно…

— Нет, он делает все, что надо, когда объяснишь четко, что надо делать. Он останется, Олаф. Нам придется с ним повозиться, но он станет охотником — будет ходить с нами к растопленным лугам и бить зверя.

— Мы потратим силы на него, на Сигурда… А что останется нам, Грелл?!

— Сигурд?..

Грелл только что заметил его, укрытого шкурами, и Ханс сжался под его взглядом…

— Грелл, пойми, я не могу тратить силы на него… Сигурд опытный охотник, он необходим нам…

Грелл просветлел, подходя к охотнику, но его взгляд снова отразил грозовой мрак, как только он всмотрелся Сигурду в лицо…

— Олаф, он не встанет…

— Я не отдам его ни огню, ни морозу!

— Успокойся, я не трону его. Он умрет без моей помощи — к рассвету, Олаф.

Я обернулся к Хансу, распахнувшему глаза с еще большим страхом…

— Я дам тебе слово, что ты останешься здесь до тех пор, пока Сигурд не возьмет оружие! Тогда мы решим, останешься ты или уйдешь!

— Мне некуда идти, Олаф…

— Тогда приложи все силы, чтобы остаться с нами. Мы даем тебе наши силы, в обмен ты даешь нам — свои. Это нерушимое правило вольных охотников — это наш закон. Тебе ясно?

— Так точно.