История Петербурга в городском анекдоте

Напомним, что Гослит в советские времена официально занимался цензурой в литературе, а Антон Крайнев — один из псевдонимов Зинаиды Гиппиус.

Несмотря на ужасы репрессий, в стране именно в это время расцветает жанр политического анекдота. Причем анонимность анекдота, которая издавна считалась одним из характернейших признаков жанра, народом не признавалась. Народ любил анекдот, и ему хотелось видеть в анекдоте конкретных авторов. Как правило, ими становились известные и любимые писатели.

Однажды Назым Хикмет, путешествуя по Советскому Союзу, спросил колхозников, знают ли они, кто в стране сочиняет анекдоты? Они очень серьезно отвечали:

— Политические — Илья Эренбург, а про пшено — это все Зощенко.

Расширяется набор художественных приемов, которым пользуется фольклор для создания политического анекдота. В набор входят и такие проверенные временем средства, как затейливая игра слов, прозрачный каламбур, ассоциация или простой намек. В Ленинграде для создания анекдотов воспользовались даже фамилией известнейшего петербургского архитектора Растрелли, творения которого украшают наш город. Да и как не воспользоваться, если звучала она так трагически привычно для обостренного слуха ленинградцев того времени.

Ленинградец водит по городу своего гостя из провинции:

— Зимний дворец. Архитектор расстрелян.

Мемориальная доска: «Архитектор Растреллян».

На экскурсии по городу:

— Перед вами дворец, построенный Растрелли… А это особняк, возведенный Растрелли… Это площадь, названная именем Растрелли…

Один из экскурсантов не выдерживает:

— Так много сделал и расстрелян. За что же?

В другом варианте того же анекдота его окончание выглядит несколько иначе. Дело в том, что анекдот появился во второй половине 1960-х гг., и без этого уточнения трудно понять, какие огромные надежды возлагало общество на новую жизнь после смерти «друга всех строителей и архитекторов» Сталина.

Экскурсовод:

— Перед вами дворец, построенный Растрелли… А это особняк, возведенный Растрелли… Это площадь, названная именем Растрелли…

Один из экскурсантов не выдерживает:

— Да мы уже поняли, что строителей и архитекторов расстреливали, но, может быть, теперь уже можно назвать их фамилии?

Берия на экскурсии по Ленинграду. Экскурсовод:

— Лаврентий Павлович, кто из петербургских зодчих вам ближе всего по душе? Монферран? Кваренги?

— Растрелли.

1934 г. в Ленинграде стал генеральной репетицией грандиозного политического спектакля, который будет поставлен Сталиным в 1937 г. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы в своей политике укрепления личной власти последовательно не использовал все без исключения теоретическое наследие печально знаменитого флорентийца Никколо Макиавелли. По стечению исторических обстоятельств, в январе 1937 г. исполнялось сто лет со дня убийства Пушкина. И изощренный в коварстве Сталин понял, что эта печальная для страны дата при умелом превращении ее в празднество может стать фоном, на котором смерть врагов народа, кем бы они ни были при жизни, превратится в торжество высшей справедливости. Тем более что опыт превращения любой даты в инструмент идеологической борьбы большевиками давно уже был принят на вооружение. Даты смерти знаменитых людей в Советском Союзе сопровождались всенародными праздниками с тщательно разработанными в партийных кабинетах мельчайшими деталями — торжественными заседаниями, награждениями победителей соцсоревнования, трудовыми подарками и прочими атрибутами радостного советского веселья.

К юбилею, посвященному 100-летию со дня гибели Александра Сергеевича Пушкина, начали готовиться заранее. И праздник, похоже, удался на славу. Правда, интеллектуальная, думающая часть общества на это мероприятие откликнулась грустным анекдотом:

— В 1937 году Ленинград широко и торжественно отметил столетие со дня гибели Пушкина. Ах, какой это был праздник!

— Что ж, какая жизнь, такие и праздники.