Читаем История болезни полностью

Несколько крепких молодых парней взяли охламонов в плотное кольцо. Во избежание потасовки пьянчуг крепко держали, не давая поднять руки. Единственное, что не смогли зафиксировать, были пьяные языки.

На Дворцовую площадь колонна вошла под незапланированные лозунги расшалившегося выпивохи:

– Да здравствует третий фонарный столб Невского проспекта! Ура!

– Ура-а!!! – Подхватывал нестройный хор пропитых глоток...

<p>Русский вьетнамцу кормящая мать!</p>

Ну вот, опять история повторяется. Опять Россия дружит с Вьетнамом, снова деньгами подкармливает. Осталось дождаться, когда к нам опять пачками вьетнамские "специалисты" повалят...

В две тыщи десятом, когда Путин был премьер-министром, Полупрезидент Митя похвастался самоличными фотографиями современного Ханоя. К его приезду город украсили символикой времен советско-вьетнамской дружбы.

Интересно, какой из тех лозунгов соответствовал самым первым словам, которые осваивали вьетнамцы, приехав в Ленинград? Работать они не хотели, зато у каждого магазина стояла кучка узкоглазой мелюзги, канючившая волшебную фразу:

– Мама, ням-ням!

Года эдак с восемьдесят четвертого в универсам на Тульской улице (сейчас там круглосуточный супермаркет) было нереально пройти чтобы тебя не дергали со всех сторон эти мявкалки. Приставали в первую очередь к женщинам за сорок, крича наперебой "Мама, ням-ням!" и "Мама, дай!". Расчетливые, на жалость били. Мелкие, все детских пальтишках и шапочках... Правда, не всегда прокатывало. На моих глазах в троллейбусе пятого маршрута вьетнамки пристали к женщине с сумками. На их "Мама, дай!" женщина так гаркнула матом, что вьетнамозы в другой конец троллейбуса отлетели...

В восемьдесят седьмом мы переехали в Веселый поселок. Кто бывал на проспекте Большевиков, наверняка видел квартал желтых домов между улицами Тельмана и Новоселов. В один из этих домов мы и вселились. А соседний дом был отдан под общежитие – там обретались иногородние с фабрики "Рабочий" и с прядильно-ниточного комбината имени Кирова. Несколько квартир отдали вьетнамцам. Меньше чем через год во всех домах практически не осталось живых счетчиков – они там на лестницах установлены. Грешили на наркоманов, но ворами оказались все те же вьетнамцы – поймали с поличным, жилец общаги оказался.

Очень забавно было наблюдать метаморфозу вновь приехавших "специалистов". Первый год щеголяли в купленных в комиссионке детских шмотках. А через год гардероб кардинально обновлялся, появлялись импортные джинсы, модные дутые куртки, меховые шапки. И морды начинали лосниться как начищенные медные пятаки...

К участковому врачу нашему тогда можно было даже не соваться: вьетнамцы шли без очереди, обменивали рубли на больничные листы. Тут я сам свидетель, одна узкоглазая вломилась в кабинет врача когда я был на приеме у терапевта.

Где-то году в восемьдесят девятом вьетнамцы доигрались. В одной из выделенных им квартир полыхнул пожар. Пожарная часть буквально за домом, приехали за пять минут, тушили четыре часа. И не потому что огонь сильный – горел диван в коридоре и занялись обои. А в квартиру с лестницы не войти было: вся квартира была доверху забита цветметом. Из-за этого пожарным пришлось вызывать лестницу (восьмой этаж) и выкидывать через окно весь этот хлам. Под окнами выросла такая куча, что было абсолютно непонятно – как столько барахла влезло в малогабаритную квартиру и где сами вьетнамцы обретались? Кроме алюминиевых кастрюль и медного кабеля в этом хламе оказались катушки, выломанные из лифтов.

Думаете, после этого вороватых азиатов пинком из страны вышибли? Черта с два. В Живом Журнале знакомый рассказал:

"Я собственными глазами видел, как толпа вьетнамцев разгромила отдел посуды в Пентагоне, это такой дом напротив метро "Площадь Мужества", там магазин хозтоваров был.

Это было в девяностом году было.

А в девяносто первом я мирно пил пиво в общаге горного института на Наличной, в комнате своего кореша. Кореш делил комнату с вьетнамским "студентом", который уже три года не сдавал ни одной сессии, но исправно фарцевал всяким электронным дерьмом, которым было забито полкомнаты.

Этот "студент" пришел и принялся поливать нас матом, а когда я ему намекнул, что слишком уж нежно их американцы бомбили, вьетнамец схватился за нож, но воспользоваться им ему духу не хватило. Мой кореш, который до кучи состоял в общажном ДНД, по горячим следам сообщил об этом замечательном факте своему начальству. Начальство кореша чуть не расцеловало, ибо вьетнамец уже задолбал абсолютно всех в общаге, а выгнать его было не за что – отчислить его было практически нереально. Правда, упаковали "студента" не за пару часов, а за неделю, но в итоге выпинали нафиг."

Ну и в довершение маленькая цитата из газеты "КоммерсантЪ" от 7.03.2000 г. Статья "Вьетнамские товарищи нас просто замучали":

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии