Читаем История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный полностью

Примерно в то же время в университете немецкого города Марбурга при финансовом участии заинтересованного в алхимии ландграфа Морица Гессен-Кассельского была создана химическая кафедра. Ее возглавлял Иоганн Хартманн (1568–1631), который вместе с Якобом Мозанусом (1564–1616) учил студентов в университете Марбурга алхимии. Кафедра создавала передовые алхимические лекарства в первой в мире официальной университетской химической лаборатории. Однако у них были и противники, к примеру, йенский професссор Андреас Либавий (1555–1616), считавший алхимическую теорию Парацельса годной только для производства лекарств, и выступавший против многих положений королевского искусства. Того же мнения был и Даниэль Зеннерт, профессор медицины в Виттенберге. Между тремя университетами проходили ожесточенные споры. В 1620 г. из-за многочисленных обвинений марбургских алхимиков во лжи, а также жалоб студентов на высокую стоимость лабораторной аппаратуры, которую нужно было оплачивать из собственного кармана, кафедра была закрыта.

Подобно тому как было в Марбурге, в Хельмштедте герцоги Генрих и Юлий Брауншвайг-Люнебургские помогали алхимикам найти свое место в университете. В итоге профессоры Францискус Парковиус (1560–1611) и Якоб Хорст (1537–1600), интересовавшиеся златоделием, наладили контакт с заграничными адептами и приглашали их преподавать в Германию (туда заезжал даже Джордано Бруно). Спустя пару столетий, уже в XVIII в., алхимические теории в Хельштедте уже не обсуждались, но только осуждались: поэтому профессора Готфрида Байрайса, на досуге занимавшегося поиском магистерия, насмешливо нарекли символом научного загнивания университета.

Не только университетские алхимики, но и такие златоделы как Леонард Турнайзер (1531–1596) или Иоганн Кункель (1630–1703) косвенно повлияли на то, что алхимия все активнее обсуждалась в университетах. Они издавали огромными тиражами секретные алхимические рецепты и делали их достоянием самой широкой публики. Хоть это и происходило из-за жажды наживы — их книги очень хорошо продавались — алхимические знания из зашифрованных и туманных становились научно проверяемыми и включались в поле зрения науки.

Как мы видим, алхимия так и не стала полноценной университетской дисциплиной — в первую очередь потому, что не все ученые разделяли позитивный настрой по отношению к хризопее. Священное искусство постепенно стало вытесняться более современной своей вариацией, которую сегодня мы называем химией. Большую роль в этой перемене сыграл парижский химик Антуан Лавуазье (1743–1794), привнесший в хаотичную алхимическую практику строгость измерений палаты мер и весов и тщательность постановки экспериментов, в которых всегда использовалась передовая техника. Вскоре алхимические символы собираются в подобие таблицы химических веществ (20), которую в 1718 г. предлагает французский ученый Этьен-Франсуа Жоффруа (1672–1731). Уже в 1787 г. многочисленные вариации старинных пиктограмм заменяют на четкую номенклатуру, основанную на однотипных двухбуквенных сокращениях латинских названий элементов. Окончательную версию периодической таблицы составит в 1869 г. Дмитрий Менделеев (1834–1907). Места для алхимии в ней уже не будет (хотя сам Менделеев верил в мировой эфир и даже пытался его получить).

Рис. 20

Какими бы сложными ни были взаимоотношения алхимии, политики, науки и мистики в Новое время, в эту эпоху для златоделия всегда находилось место в истории искусства. Тайную науку увековечивали в своих произведениях ювелиры и граверы, знаменитые писатели и художники, над ней смеялись на карикатурах и превозносили в живописи, иными словами — алхимия была полноценной частью мировоззрения, с которой каждому образованному человеку так или иначе приходилось взаимодействовать.

<p>Химические артефакты</p>

В XVII в. помимо иллюминированных рукописей возникают другие предметы искусства, связанные с темой алхимии. В первую очередь это памятные золотые монеты и медали, посвященные знаменательной трансмутации, как правило, произошедшей при дворе. Чаще всего профессиональные медальеры украшали эти объекты различными оккультными символами и аллегориями, призванными прославить искусство алхимии.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Еврейский мир
Еврейский мир

Эта книга по праву стала одной из наиболее популярных еврейских книг на русском языке как доступный источник основных сведений о вере и жизни евреев, который может быть использован и как учебник, и как справочное издание, и позволяет составить целостное впечатление о еврейском мире. Ее отличают, прежде всего, энциклопедичность, сжатая форма и популярность изложения.Это своего рода энциклопедия, которая содержит систематизированный свод основных знаний о еврейской религии, истории и общественной жизни с древнейших времен и до начала 1990-х гг. Она состоит из 350 статей-эссе, объединенных в 15 тематических частей, расположенных в исторической последовательности. Мир еврейской религиозной традиции представлен главами, посвященными Библии, Талмуду и другим наиболее важным источникам, этике и основам веры, еврейскому календарю, ритуалам жизненного цикла, связанным с синагогой и домом, молитвам. В издании также приводится краткое описание основных событий в истории еврейского народа от Авраама до конца XX столетия, с отдельными главами, посвященными государству Израиль, Катастрофе, жизни американских и советских евреев.Этот обширный труд принадлежит перу авторитетного в США и во всем мире ортодоксального раввина, профессора Yeshiva University Йосефа Телушкина. Хотя книга создавалась изначально как пособие для ассимилированных американских евреев, она оказалась незаменимым пособием на постсоветском пространстве, в России и странах СНГ.

Джозеф Телушкин

Культурология / Религиоведение / Образование и наука