Это разговорное выражение — своего рода местная кодовая фраза — было в ходу у обитателей замка. Только хозяин мог дать яркое и обстоятельное толкование этому обороту, в основе которого был опыт всей его жизни: издать вопль отчаяния — это то же самое, что зачерпнуть его обеими руками и передать кому-то; точно так же передают какую-нибудь вещь. Это означает, что кто-то в крайнем отчаянии и унижении признаёт свой полный провал; это жалобный стон безысходности. Вряд ли найдётся другая фраза, которая столь точно охарактеризовала бы страшные жизненные обстоятельства, описала бы ту крайнюю степень душевных мук, на которые некому пожаловаться, и весь ужас позора и унижения. При виде переживаний Куколки у Чуньюй Баоцэ сердце сжалось от жалости. Он, конечно, понимал, что она преувеличивает опасность своего положения, но ему не хотелось больше мучить её.
— Ладно, я сам всё разрулю, но пусть это послужит тебе уроком.
— Обязательно послужит.
— Вот ведь странно, обычно женщины себя переоценивают, а у тебя всё наоборот, — с этими словами он провёл пальцем по её носу и удалился.
Глядя ему вслед, она чувствовала, как её захлёстывают волны благодарности. Его лёгкая и непринуждённая, но в то же время солидная походка оставляла после себя бурлящий воздушный поток, — никогда не подумаешь, что эта походка принадлежит человеку пятидесяти семи лет. Повнимательнее приглядевшись к его лицу, можно было заметить, что его тщательно выбритый подбородок менее чем за полдня вновь превращался в наждачную бумагу, обрастая щетиной, острой и внушающий ужас, как и его душа. Наконец-то можно было больше не ломать голову над этой сложной и опасной ситуацией. Куколка облегчённо вздохнула. Ещё вчера она беспокоилась, что ей придётся испытать на себе традиционный способ наказания, принятый в замке: с провинившегося прилюдно спускают штаны, обнажая бледные ягодицы, и от души шлёпают десять, а то и двадцать раз. Этот способ наказания её в своё время пугал так, что аж дыхание перехватывало. Дело было в первую весну после её прихода в замок, когда один очкастый копиист из секретариата похвалялся своими исключительными литературными талантами. Это дошло до ушей председателя совета директоров, и он сказал руководителю секретариата:
— Его надо выпороть.
Она-то думала, что это предостережение и упрёк, и даже представить себе не могла, что с хвастуна и впрямь стянут штаны и отхлестают по голой заднице, да ещё и на глазах у коллег. За эти годы немало здешнего персонала подверглось такому наказанию. Со временем с ним смирялись, но запоминали на всю жизнь. Как-то раз она проговорилась о своём страхе и о том, что если с ней такое случится, то это будет самый ужасный эпизод в её жизни. Однако шеф её успокоил:
— Не волнуйся, вряд ли дело дойдёт до тебя.
Но это лишь ещё больше испугало её, потому что в его словах она расслышала тщательно соблюдаемую тактичность: он не сказал «ни в коем случае», он сказал «вряд ли».
А букеты всё приходили и приходили, из-за чего Куколка по-прежнему пребывала в состоянии беспокойства и подвешенности. Но как раз в тот момент, когда она снова начала впадать в панику, поток утренних букетов внезапно иссяк. Чуньюй Баоцэ воспринял это как должное, на его лице не отображалось ни малейших эмоций, будто ничего и не произошло. Он ни разу не упомянул о том, как ему удалось остановить этого безумного мужчину, а она не спрашивала. Облегчённо вздохнув, Куколка, как обычно, спокойно совершала обход замка и прилежно выполняла обязанности управляющего. За эти три года она ни разу не позволила себе ни малейшего послабления: прекрасно осознавая, какая серьёзная ответственность лежит на её плечах, она боялась совершить малейший промах. Гигантский замок Айюэбао был, пожалуй, самым большим и самым странным частным жилищем на свете. Строго говоря, это была секретная резиденция, состоявшая из двух больших участков — восточного и западного, плотно прилегающих друг к другу и составляющих единое целое. Три года назад, в тот день, когда её впервые привезли к этому замку, она испытала некоторое разочарование. В оранжево-красных отблесках вечерней зари она увидела два невзрачных строения, возвышавшихся на буйно зеленевшем холме. Это сооружение, площадью максимум пятьсот с небольшим квадратных метров, было непропорционально мало, учитывая высокий статус его хозяина — владельца гигантской корпорации. Хозяин ещё до её приезда обещал ей должность управляющей, в обязанности которой входит руководство всеми хозяйственными делами в резиденции. Она простояла перед холмом больше десяти минут, внимательно рассматривая замок и его территорию. К замку вела неширокая извилистая асфальтированная дорога, носившая название Сяоняолу — Птичья тропа. Она убегала вперёд, огибала холм и исчезала среди платанов, осенявших своей тенью служебную зону со штаб-квартирой. На парадных воротах, к югу от небольшой башенки, была прикручена табличка с названием замка — Айюэбао, написанным некрупными иероглифами, в начертании которых проглядывали стыдливость, искренность и серьёзность.