Истории мёртвой зимы

— Держите маму в прохладе. Быстрее остынет и запаха меньше… — стажёр достал мобильный, сверился со временем. — Сегодня всплесков уже не будет, а к послезавтра должна намагнититься.

— Это как?

— Да это мы говорим так просто, — улыбнулся Ведунов. — Безо всякой термодинамики там, суперпозиций… Придёт в кондицию, в общем. Увидите. При первых признаках шевеления меняйте температурный режим. Окно закрываем. Перекладываем поближе к отопительным приборам. Можно обогреватель поставить.

— Укутать? — уточнила молодая женщина, окончательно успокоившись.

— Это не надо. Только мешает подводу тепла. Изнутри они не греются. Попросит чаю, или кипяточку — давайте в любых количествах, — парень сделал паузу, выдохнул, посмотрел на Харитонова. — Вроде всё сказал?

— Как по учебнику. Молодец, Ведунов. В машину! — одобрил доктор. — А вы… — он оценивающе посмотрел на хозяйку, — вслед за мамой не собираетесь?

— Я? Нет. Я пока что… Так, — смутилась она.

— Ну-ну… Звоните, если что. Вы знаете — «03» или через единый номер.

Попрощавшись, Харитонов вышел из квартиры. Делать ему тут было совершенно нечего.

* * *

Оперуполномоченный Лаврухин грустно смотрел на два трупа. На обагрённом снегу, ничком уткнувшись в чью-то заметённую снегом могилу, лежало мешковатое тело сторожа. Порванная в нескольких местах фуфайка вся в крови, ушанка съехала набок, на бородатой роже застыла страдальческая гримаса. Впрочем, с некоторого ракурса казалось, что он даже усмехался беспощадной иронии судьбы, заставившей принять смерть прямо на кладбище. Напротив нелепо распластался худощавый мужичок в не по размеру коротком чёрном костюме. Весь мокрый и грязный. Голова его была полностью раскроена ружейным выстрелом. Мозги наружу. Само оружие — охотничья двустволка — валялась тут же рядом.

Лаврухин поморщился и, сняв шапку с головы сторожа, прикрыл ею кровавое месиво, а потом обернулся к медицинскому УАЗику, припаркованному бок о бок со своим ментовским полугрузовым собратом. Экипаж «неотложки» терпеливо выстроился в снегу, ожидая, распоряжений сотрудника полиции.

— Э-ге-ге, — тоскливо выдохнул Коля Рыжкин вместе с клубами едкого сигаретного дыма.

— Ну, я не знаю… — развёл руками оперуполномоченный. — Что там у вас? Эта-бета…

— Дзета, — поправил стажёр Ведунов.

— Да неважно! Грузите их что ли…

— Ага. Да? — водитель вопросительно взглянул на медиков.

— Нет, — покачал головой Харитонов. — Будем разбираться.

— А чего разбираться-то? В покойниках? Господь разберёт своих…

— Вот именно. Тут я есть Альфа и Омега, — отрезал доктор и чуть подтолкнул вперёд Ведунова. — Действуй, юное дарование!

Стажёр в пару прыжков преодолел сугробы, очутился рядом с Лаврухиным, взглянул на убитых, огляделся по сторонам, потом снова на трупы.

— Ну, картина ясная. Гражданин Глушковский напал на сторожа, воспользовался замешательством, прокусил сонную артерию… И, судя по всему, ярёмную вену. Тот, защищаясь, произвёл выстрел прямо в лицевую часть черепа, обезвредив нападающего. После чего умер сам от потери крови.

— А откуда ты знаешь, что это Глушковский? — удивился Лаврухин. — Рожа-то в кашу.

— Следы же… Вон, если присмотреться, за кустами… Могилка разрытая, — парень прищурился. — Глуш-ков-ский. Да. Точно так на надгробии и написано.

— Глазастый! И сообразительный! — похвалил оперуполномоченный и весело посмотрел на Харитонова. — Уступишь стажёра? Нам такие в органы нужны.

— В органы… На органы… Самим нужны, — мрачно проговорил доктор, а потом громко пристрожил ассистента. — Ведунов, ты завязывай в детектива играть! Заключение давай.

— Эй! — возмутился Лаврухин. — Погодите! Раз всё так официально, то говорите, что мне-то в отчёт писать?! Непредумышленное убийство? Превышение допустимой самообороны? Неосторожное обращение с оружием?

— На лицо нарушение дзета-протокола, — со знанием дела заметил стажёр.

— Отлично! И кому за это обвинение предъявлять?

— А вот, кто этого гаврика не выкопал, тому и предъявляй. Что он вообще там делал? Тогда как ещё с 31-го ноль первого вышло указание эксгумировать всех покойников не ранее 1980-го года погребения! — возмутился Харитонов и аж плюнул в снег. — Всё! Заматывай их, Ведунов! И поехали уже! Я тут сейчас сам околею.

Ассистент кивнул, скинул с плеча рюкзак, достал скотч, принялся пеленать им пациентов.

— А что там ваш протокол про убитых говорит? — вполголоса поинтересовался Лаврухин у молодого человека, видя, что тот, как говорится, прошаренный.

— Так это не наш, а ваш, — неловко возразил Ведунов. — Приложение № 2. «Для органов МВД». Параграф 4, пункт «б»: «О формальном нарушении свободы воли». Не читали?

— Да не успел я, ну… Чего там?

— Права гражданина считаются нарушенными… Или типа того. Дословно не помню. В общем… В случае насильственной, принудительной и… Внезапной смерти не по естественным причинам. Ага. Так.

— Так может он это… Добровольно. Сам попросил себя укусить, — предположил оперуполномоченный.

— Сам-то в это веришь? — съязвил Харитонов.