Истоки морали: В поисках человеческого у приматов

Он изучает роль религии в повседневной жизни. В одном из экспериментов исследовалось, как предварительная «настройка» человека на религиозные мысли влияет на его великодушие. «Настройка» происходила на подсознательном уровне и заключалась в данном случае в том, что испытуемого просили исправить грамматические ошибки в нескольких предложениях, содержащих слова «Бог», «пророк» и «священный». Ни текст, ни слова не сопровождались какой-либо дополнительной информацией, и испытуемые не имели понятия о том, в чем, собственно, заключается эксперимент. После этого каждый испытуемый находил на столе 10 однодолларовых монет и инструкцию: взять сколько захочется, притом что оставшееся достанется следующему участнику. Результат оказался весьма наглядным. Участники эксперимента, не подвергавшиеся «настройке», оставляли следующему в среднем всего $1,84, тогда как настроенные на мысли о Боге и религии — $4,22. Около двух третей членов «настроенной» группы оставляли на столе больше половины денег. Забавно, но религиозность как таковая при этом особого значения не имела. На вопрос о религиозной принадлежности примерно половина испытуемых ответили: «Никакой», — но действовали они точно так же, как все остальные.

Как объяснить этот эффект? Есть мнение, что в таком многолюдном обществе, как наше, человеку необходим надзор — реальный или воображаемый, который обеспечивал бы высокий уровень сотрудничества. Затерянному в безликой массе слишком уж легко быть попрошайкой и вести паразитический образ жизни. У участников исследования, вероятно, возникал в голове образ Бога, который, как известно, одобряет великодушие и гневается на мошенников. «Те, за кем неустанно наблюдают, хорошие люди», — объясняет Ара. Примерно тем же можно, вероятно, объяснить так называемый «эффект воскресенья», когда благочестивые христиане жертвуют больше денег на добрые дела и смотрят меньше порнофильмов в Интернете.

Однако сверхъестественное существо в качестве наблюдателя, судя по всему, относительно недавнее явление, потому что в доисторические времена он был нам не нужен. В маленьких группах, подобных обезьяньим, все всех знают. В окружении родных, друзей и соплеменников у человека были все основания следовать правилам и уживаться друг с другом. Надо было заботиться о личной репутации. И только когда наши предки начали собираться во все более многочисленные сообщества — сначала в них были тысячи людей, затем миллионы, — эти межличностные механизмы перестали работать. Вот почему Ара считает, что нужда в больших богах, как ястребы следящих за всеми нашими делами, появилась после возникновения больших человеческих групп. Это прекрасно сочетается с моими собственными мыслями о том, что мораль возникла раньше религии, по крайней мере раньше нынешних основных религий. Мы, люди, были уже достаточно моральными существами, когда еще бродили маленькими группками по саванне. Только с ростом масштабов общества, когда правила взаимности и репутация начали давать сбои, появилась нужда в Боге-морализаторе.

Если посмотреть с этой точки зрения, то не Бог ввел мораль, а скорее наоборот. Бог появился для того, чтобы помогать нам жить так, как мы, по нашему же мнению, должны жить; это подтверждает шутку Вольтера о том, что человеку нужно было бы придумать бога. Вспомните и вопрос Сократа, обращенный к Евтифрону: нравственно ли некое действие потому, что нравится богам, или боги любят именно нравственные поступки? Назначение Бога — поощрять нравственные поступки. Мы сами наделили его способностью удерживать нас на прямом и узком пути добродетели, по которому идем еще со времен жизни в саванне.

Для тех, кто боится, что без религии мир станет менее пригоден для жизни в обществе, могу сказать в утешение несколько слов. Во-первых, эксперимент, о котором шла речь, недостаточен для такого вывода. В нем испытуемым напоминали лишь о религиозных концепциях, но не об альтернативах. Этот недостаток был исправлен во втором эксперименте, где участникам перед испытанием предлагали терминологию, связанную с правопорядком: «гражданский», «присяжные», «суд». И что же? Они становились столь же альтруистичными, как и те, кому напоминали о религии, и оставляли на столе в среднем по $4,44. Этот эксперимент дарует светским обществам надежду. Если отсылки к совместным ценностям, общественному договору и законности взывают к великодушию не менее эффективно, чем религия, то позитивное влияние религии можно имитировать.

Во-вторых, недавно было проведено сравнение причин, по которым верующие и неверующие помогают другим. Выяснилось, что неверующие более чувствительны к состоянию других, а их альтруизм основывается на сочувствии. Верующими, напротив, движет чувство долга и желание соответствовать нормам своей религии. Поведенческий результат тот же, но ведущая мотивация, судя по всему, различна. Ясно, что для доброты может быть множество причин, и религиозность — лишь одна из них.