Исступление

— И чему это мы так радуемся?

— Я вот подумала… — договорить не даёт звон колокольчика, свалившегося с ёлки, и Виталик обиженно куксится. — Всё хорошо, малыш, мама тебе сейчас поможет.

Встаю с дивана и под пристальным взглядом Хаджиева иду к коробке с украшениями.

— Та-а-ак, продолжим наряжать нашу красавицу, — ёлка настолько большая, что мы с сыном украшали её уже второй день.

— Туда! — Виталик указывает пальчиком на ветку, а я цепляю на неё синий шар. — И туда! О, и туда!

Когда добираемся до верхней части ёлки, работа встаёт. Ни Виталик, ни даже я не достанем до верхушки. Поворачиваюсь к Марату и понимаю, что всё это время он неотрывно наблюдал за нами. Вопросительно кивает мне.

— Слушаю.

— Поможешь?

Он на мгновение задумывается, а потом поднимается во весь свой исполинский рост. Виталик вприпрыжку бежит к нему с игрушками в обеих руках.

— Вот, папа!

Поначалу, когда сын называл Марата папой, я с ужасом ждала, что Хаджиев взбесится и накричит на малыша. Но тот ни разу не дал понять, что ему неприятно. Наоборот, между ними в последнее время возникла какая-то едва уловимая, но уже крепкая связь. И это ещё один плюсик в копилку моего мужа.

Марат терпеливо развешивал шары, звёздочки и маленьких ангелочков, принимая каждую фигурку из рук Виталика. Я же поджимала губы и отворачивалась, чтобы не рассмеяться в голос. Сами представьте Марата Хаджиева, украшающего ёлку. Непривычно — это мягко сказано.

В завершение программы Марат поднимает Виталика к верхушке, и тот торжественно закрепляет большую звезду. И в этот момент я осознаю: всё, что было до этого, просто ничего не значит.

По щекам текут слёзы, и я с трудом различаю обеспокоенное лицо Марата. Он держит в ладонях моё лицо и вглядывается в глаза.

— Где болит?

— Что? Нет, всё хорошо! Это я так, просто.

Хаджиев отпускает меня, замучено вздыхает.

— Когда-нибудь я тебя выпорю.

— Не посмеешь, — улыбаюсь сквозь слёзы, и он надвигается на меня скалой. Нависает огромным валуном, а я касаюсь кончиками пальцев рельефных бицепсов. Порхаю по ним легкими движениями, и сердце начинает колотиться, как в первый день знакомства. Теперь я вспоминаю тот день без содрогания и даже ощущаю лёгкое возбуждение.

— Уверена? Думаешь, запрягла Варвара, да?

Ничего не отвечаю, но по моему взгляду всё и так понятно. Марат хватает меня и с рыком утаскивает за собой. Благо, Виталик слишком занят ёлкой и не обращает на нас внимания.

— Ой, ты что? Сейчас? Нет! Марат, перестань! — хохочу, отбиваясь от него, но Хаджиеву удары моих кулаков, как слону дробина.

Склоняется ко мне, целует в губы. Жарко, волнующе. Обычно, когда люди давно вместе, всё приедается, чувства притупляются, и в итоге остаётся лишь привычка. Но есть и уникумы. Сколько бы лет ни прошло, как бы ни заел быт, они никогда не превратятся в унылых соседей по кровати. Вот мы с Маратом относимся ко второй группе. Мне кажется, я буду бесстыдно течь от него даже в старости.

— Нельзя оставлять Виталика, он там все игрушки переколотит, — сопротивляюсь уже совсем неубедительно и чувствую, как предательски подгибаются коленки.

— Новые купим, — прижимает к себе, насколько позволяет мой кругленький животик, и ныряет рукой в мои штаны.

— Марат! Ну ты что? — из моей груди вырывается стон, и Хаджиев победно улыбается.

Его пальцы со знанием дела отодвигают трусики в сторону и касаются уже влажных складочек, а я практически стекаю по стене.

— Ох… — с губ слетает что-то похожее на приглушённый крик, и Марат закрывает мне рот ладонью.

Входит пальцами в меня и шумно выдыхает, явно сдерживая своё желание.

— У меня от тебя яйца по швам трещат, — рычит в ухо и прикусывает мочку. Доводит меня до пика всего несколькими движениями и подхватывает второй рукой за талию, когда мои ноги всё же отказывают.

Неотрывно глядя мне в глаза, подносит к своим губам пальцы, которыми меня ласкал, и показательно облизывает их. Жадно. Голодно. С усмешкой. От такого зрелища у меня кружится голова, и становится невыносимо жарко. Снова.

— Ты ненормальный…

— Ненормально — это когда мужик с полными до скрежета яйцами ходит. А это нормально.

Краснею от его грязных выражений и от них же завожусь. Опять…

— Потерпи немного, сейчас Виталика уложу и приду, — шепчу ему в губы и не без усилий отрываю от них взгляд.

А много позже лежу на груди своего Варвара и пальцем выписываю на ней узоры. Он задумчиво поглаживает мою спину, а там, под сердцем, ворочается маленькое счастье. И так тепло, так уютно, что от радости наворачиваются слёзы. Тихо шмыгаю носом, и Марат обращает на это внимание.

— Ты опять?

Гормоны. Ничего не могу с ними поделать. То смеюсь без причины, то рыдаю. И так постоянно.

— Прости. Захотелось просто.

Он покачал головой, вздохнул.

— Что? Тяжело со мной, да? Думал, ты один такой сложный?

Марат вздёрнул брови, одарил меня задорной усмешкой.

— Меня всё устраивает, пока ты рядом.

— Пока? Ты думаешь, что я смогу уйти?

— Не думаю. Потому что я тебя не отпущу. Кажется, мы это уже обсуждали.

Чтобы погасить мгновенно вспыхнувшую искру его ярости, я обняла мужа крепче, прижалась своей щекой к его.