Исступление. Скорость

Кот отвернулась от него и поглядела за окно. По двору кругами носился доберман.

– Это была молитва? – спросил Вехс.

Кот чувствовала себя настолько потерянной и отчаявшейся, что ей казалось, будто ничто не в силах напугать ее сильнее, однако она ошиблась. Потрясающая интуиция Вехса вселяла леденящий ужас, а почему – она и сама не смогла бы ответить.

Она отвернулась от окна и встретилась взглядом с глазами Вехса. На мгновение она увидела промелькнувшего в их глубине зверя, угрюмого, безжалостного.

– Это была молитва? – снова спросил он.

– Да.

– Скажи, в глубине души… в самой ее глубине, веришь ли ты, что Бог действительно существует? Только будь правдивой, Котай, и не только со мной, но и с собой.

Когда-то – совсем еще недавно – она была настолько уверена во всем, во что верила, что могла без колебаний ответить «да». Теперь же она молчала.

– Даже если Бог существует, – сказал Вехс, – знает ли он о том, что существуешь ты?

Котай съела еще кусочек омлета. Вкус был совершенно отвратительный. Масло, яйца, сыр – все это слиплось во рту, превратилось в какой-то глинистый комок, который она с трудом сумела проглотить.

Потом она положила вилку в знак того, что закончила, хотя на самом деле она съела едва ли третью часть своего омлета.

Вехс прикончил свой завтрак и запил его большой чашкой кофе. Кот он его не предложил, видимо опасаясь, что она попытается плеснуть кипятком ему в лицо.

– Что-то ты скисла, – заметил Вехс.

Кот не ответила.

– Переживаешь, что проиграла? Подвела бедняжку Ариэль, себя и своего Бога, который то ли существует, то ли нет?

– Что ты со мной сделаешь? – глухо спросила Кот. На самом деле она хотела спросить: «Зачем подвергать меня допросу? Почему бы не убить меня сразу и покончить с этим?»

– Я еще не решил, – небрежным тоном откликнулся Вехс. – Что-нибудь этакое, можешь не сомневаться. Я чувствую, что ты – особенная штучка, что бы ты там ни утверждала. Чем бы мы с тобой ни занимались, это должно быть… со страстью.

Кот закрыла глаза и подумала, сумеет ли она снова найти свою Нарнию после стольких лет.

– На твой вопрос я пока ответить не могу, – продолжал убийца, – зато охотно поделюсь своими планами относительно Ариэль. Хочешь послушать?

…Нет, наверное, она стала слишком старой, чтобы верить во что-либо, особенно в волшебные платяные шкафы…

Голос Вехса вторгся в серую пустоту внутри ее, словно он жил не только в реальном мире, но и в самой Кот:

– Я задал тебе вопрос, Котай. Помнишь, о чем мы с тобой договорились? Ты можешь либо ответить, либо я распишусь на твоем личике. Так хочешь послушать, что я намерен сделать с Ариэль?

– Мне кажется, я догадываюсь.

– Безусловно, но всего ты знать не можешь. Во-первых, секс. Это очевидно, поскольку она – лакомый кусочек. Пока я не тронул ее, но обязательно сделаю это. Я уверен, что она девственница. Во всяком случае, в те времена, когда она еще говорила, она сказала, что с этим у нее все в порядке, а она вовсе не похожа на лгунью.

…А может быть, Дикий Лес за Рекой действительно существует, и там все еще живут Крысенок, Крот и мистер Барсук, колышутся под солнцем густые зеленые ветви, и Пан сидит в прохладной тени и играет на своей свирели?

– И еще я хочу услышать, как она плачет, хочу почувствовать прозрачность ее детских слез, хочу осязать изысканную фактуру ее криков, обонять их беспримесную чистоту и попробовать на вкус ее страх. Так бывает всегда. Всегда.

Но ни веселая речка, ни Дикий Лес не возникли, как ни старалась Кот их себе представить. Должно быть Крысенок, Крот, мистер Барсук и мистер Жаббс навсегда канули в вечность, попав в объятия ненавистной смерти, которая в конце концов настигает даже сказочных героев. Осознание этого заставило Кот почувствовать такую же сильную печаль, которую причинили ей гибель Лауры и все остальные события. То же самое вскоре случится с ней.

– Время от времени, – сказал Вехс, – я привожу кого-то из своих гостей в подвальную комнату. Да-да, именно за этим…

Кот не желала больше слышать его. Она хотела заткнуть уши, но в наручниках это было невозможно. Кроме того, если бы она попыталась это сделать, убийца наверняка приковал бы ей запястья к лодыжкам – он очень хотел, чтобы она слушала.

– Самые глубокие, самые сильные ощущения в своей жизни я изведал в этой комнате. И это был не секс, не пытки и не нож – все это происходит потом, да это не главное. Сначала я должен сломать свою добычу, и это дает мне самые сильные ощущения и позволяет утолить страсть.

Сердце Кот сжалось в груди так сильно, что она едва могла дышать.

– В первые два-три дня, – продолжал Вехс, – все мои гости думают, что сойдут с ума от страха, но они ошибаются. Как правило, чтобы свести человека с ума – полностью, необратимо, – требуется гораздо больше времени. Ариэль – моя седьмая пленница, а все предыдущие оставались в своем уме неделями. Одна из них, правда, сломалась на восемнадцатый день, зато три другие женщины продержались по два месяца каждая.

Кот оставила свои попытки скрыться в густой чаще Дикого Леса и поглядела на Вехса через стол.