Испытание весной

— Одно другому не мешает.

Варрен приобнял ее, и Женя с удовольствием пристроила голову на его плече.

— Может, тебе стоило остаться дома?

— И пропустить такое развлечение? Нет уж, дорогой! Не волнуйся, я прекрасно себя чувствую. В магической медицине есть, пожалуй, своя прелесть.

О «прелестях» раннего токсикоза Женя наслушалась страшилок еще дома, от сослуживиц и подруг. Однако стоило у нее проявиться первым симптомам этого кошмара, как тетушка Гелли привезла сурового вида повитуху, та выпоила Жене какую-то кислую микстурку, поводила руками, велела надеть амулет, а заодно вполне доходчиво объяснила, отчего не следует бояться родов. Когда встревоженный Варрен приволок неизменного Заккендаля, с Женей все уже было в порядке, так что они с доктором прекрасно провели время, сравнивая подходы к ведению беременности здесь и «там».

— Пока еще не слишком видно, — Женя оправила платье и лукаво улыбнулась. — Должна же я полюбоваться на лица господ офицеров, когда они попытаются пригласить меня танцевать.

— Танцевать ты не будешь!

— Само собой. Я собираюсь развлекаться, танцы этому скорее мешают. — Она подняла голову и поймала взгляд Варрена: — Если, конечно, это танцы не с тобой, милый.

— Танцевать со мной ты тоже не будешь, — уже больше для порядка проворчал тот. — Разве что дома, если пожелаешь.

— Из тебя получится сумасшедший папаша.

— Как знать. Пока что я волнуюсь за тебя.

Коляска свернула к ограде Чародейного сада. За черными прутьями кованой решетки желтели клены, на еще зеленой, сочной траве огненными кляксами полыхали первые опавшие листья.

— Красиво, — вздохнула Женя. — Хотя, если уж совсем честно, прогуляться там меня совсем не тянет!

— Скоро будет год, как ты здесь. Как хочешь, но я собираюсь отметить эту дату.

— Да ладно, — рассмеялась Женя, — хочешь сказать, что сумеешь вырваться домой? Я ведь помню, ты тогда ночевал в рабочем кабинете! И сетовал на то, что это чуть ли не самый ужасный день в году.

— С тех пор кое-что изменилось. Нынешний верховный магистр сам присмотрит за тем, чтобы маги не натворили лишнего.

— А полицейские дела ты свалишь на Фенно-Дераля, оторвав его от нашей милой Лили-Унны?

— У него есть заместители. Как и у меня, к слову. Хотя, конечно, лучше не загадывать, в Осенний перелом и правда всякое случается.

Тем временем коляска свернула снова, выехала на набережную, и Женя восторженно вздохнула:

— Сколько здесь бываю, не устаю любоваться.

В широкой реке отражалось темно-синее вечернее небо, стеклянные шары фонарей на тонких столбах-ножках сияли мягким желтоватым светом. Двойная дорожка фонарей обозначала плавную дугу моста, а за мостом, на том берегу, высился дворец из белого камня — и тоже, казалось, сиял в едва сгустившихся вечерних сумерках.

— Когда я увидела его в первый раз, он был весь закутан в радуги. Волшебно…

— И все же ты не жалеешь, что перестала видеть магию.

— Зачем мне магия? Ладно бы дар был, училась бы с детства, а просто видеть — к чему? Нет, бывает, конечно, полезно, но… — Женя пожала плечами. — Обойдусь уж. Я ведь обыкновенная, мне понятней, когда и мир вокруг самый обычный.

По мосту ехали медленно, пристроившись в вереницу других карет и колясок, раскланиваясь со знакомыми. На торжества собиралась, без преувеличения, вся столица, и праздник явно грозил затянуться до утра.

— Если устану, сбегу домой, все равно я там ни для чего не нужна сейчас, — пообещала Женя. Она уверена была, что ничуть не устанет, но зачем давать мужу лишний повод для волнения?

На торжества собиралась вся столица, праздник грозил затянуться до утра, но Ларка ничуть не вдохновляла необходимость веселиться. Он предпочел бы отоспаться. Однако дед прав, военная победа бесполезна, пока не закрепишь ее дипломатией, и остается лишь радоваться, что дипломатия пока не на нем.

Зато на нем — почетная обязанность блистать среди гостей, перекинуться с каждым хоть парой слов, принимать поздравления, отвечать на восторженные дифирамбы, далеко не всегда искренние. Тоска! Но ничего, этой зимой ему будет чем заняться и помимо балов.

Джегейль вошла под руку с графом фор Циррентом, и Ларк шагнул навстречу, улыбаясь. Он и в самом деле раз был ее видеть, то есть графа, конечно, тоже, но Джегейль — особенно. Ответная улыбка сияла прежней искренностью, и Ларк выпалил, даже не сообразив, что их разговор услышат и тут же разнесут по всем любопытным ушам:

— Ты меня простила?

— Я поняла, что не на что было обижаться, — мягко ответила Джегейль. — Вряд ли ты мог тогда отвечать за идеи… ну, сам знаешь, кого. Рада, что ты вернулся благополучно. Поздравляю с победой, ваше высочество.

— Благодарю, виконтесса, — подхватил он мягкий полуофициальный тон. Джегейль покачала головой:

— Графиня.

— Что?

— Уже графиня. Можешь тоже меня поздравить.

Ларк посмотрел на невозмутимого фор Циррента, и тот поклонился, едва заметно усмехнувшись:

— Поздравляю с победой, мой принц. Разрешите представить мою жену, графиню фор Циррент.

На мгновение Ларку показалось, что граф… нет, не издевается, но искренне и от души забавляется. Впрочем, даже если и так?