Испытание весной

Джегейль воткнула вилку и нож в нежнейшую телячью отбивную, как будто та была ее личным врагом, и выпалила:

— Я не понимаю, что происходит! Ларк уже говорил как-то, что король хочет нас с ним поженить, так вот у меня ощущение, что он не просто хочет, но и все для этого делает! И мне очень интересно, во-первых, что думаете об этом вы, граф, и во-вторых, почему меня вообще не спросили о том, что думаю и чего хочу я?! Хотя нет, Ларк тогда спрашивал, и я ему прямо сказала, что не хочу! Что он не мой тип мужчины, что мне категорически не нужна головная боль в виде короны и что я предпочитаю оставаться его другом! Но нет, ладно еще газеты, газетчикам верить — себя не уважать, но меня называют будущей королевой даже в захудалых трактирах! И ладно бы в трактирах, мне ли не знать, как расходятся и перевираются сплетни, но эти сплетни повторяют даже гвардейцы самого Ларка! Практически при мне! И вот это уже, знаете ли, навевает вполне конкретные подозрения. Особенно если учесть, кого мне дали в охрану, когда я ехала в Линд. Вы сами тогда сказали, что это идея его величества, а король у нас умный, не мог не понимать последствий. Я бы даже предположила, что он все последствия не только заранее просчитал, но и подправил, где надо!

Граф слушал — и физически ощущал, как в глубине груди клокочет ярость. Да, идея его величества ему не понравилась, но тогда он не стал спорить, потому что отпускать девушку без охраны не мог и не хотел, а люди Тайной Канцелярии все были нужны для более сложных и важных дел. Но если бы он мог хотя бы подозревать… Святое древо, как все сложилось одно к одному! Ему некогда было разбираться с газетчиками по такому поводу, не придал значения, не заподозрил, что намерения короля идут куда дальше одобрения в том случае, если Ларк «вдруг надумает»…

— А теперь скажите, в чем и где я ошибаюсь, — продолжала бушевать девушка. — Может, за этот месяц слухи поутихли, и я развожу панику на пустом месте? И совершенно случайно Ларк стал первым, кто меня встретил, даже раньше, чем я на берег сошла? Ему, наверное, заняться совсем нечем? Одар притих, война отменилась?

«Да, это он зря», — мелькнула у графа неожиданно злорадная мысль. Хотя как раз эта встреча и впрямь могла оказаться случайностью — Джегейль не знала о воздушной верфи рядом с Дарцененом, как и вообще об испытаниях воздушного шара, а ведь Ларк совершенно болен «воздухоплаванием», и Реннар наверняка обрадовался возможности показать ему последние достижения.

Впрочем, это Ларк пусть объясняет сам.

— Скажу одно, — медленно проговорил граф, сцепив пальцы в замок — так легче было сохранять спокойствие. — Со мной его величество не говорил на предмет твоего возможного замужества. Намекнул как-то, что не будет против, если Ларк выберет тебя, но это и все. Возможно, если он и впрямь этого хочет, он решил, что прежде Ларк должен завоевать твое сердце?

— И прочие потроха, — фыркнула Джегейль. — Я думала, в королевских браках о любви речи не идет?

— Ты — особый случай, — только теперь, начав объяснять, граф понял и сам, насколько на самом деле случай Джегейль «особый». — Любая другая ухватится за блестящие перспективы: возвышение своего рода, власть, почет, роскошь. От такого не отказываются. Но тебе ничего этого не нужно. Тебя нечем соблазнить, нечем привязать. Все, что тебе нужно для хорошей, в твоем понимании, жизни, даю тебе я. Надеюсь, по крайней мере, — девушка кивнула, подтверждая, и граф развел руками: — Остается любовь.

— Прелестно, любовь по расчету, — ядом в голосе Джегейль можно было бы отравить небольшой городок. — А откуда король знает, что мне ничего не нужно? А вдруг?

— Строго по секрету, — граф усмехнулся, — его величество очень удивился, сказал, впервые такое видит. Он ведь смотрел тебя, такое читается легко.

— Засада, — почти прошипела девушка. — Я уже говорила, что не люблю менталистов? Ах да, это я дядюшке Винсу говорила. Ну, вот и вам повторяю. Нет, и мне еще предлагают породниться с человеком, который будет лазить в мою голову чуть ли не походя?! Да к черту! — Она наконец откромсала кусок мяса, впилась в него зубами, и некоторое время тишину нарушало лишь негромкое звяканье приборов. Продолжила разговор снова Джегейль, уже намного спокойнее: — Надо же, и не замечала, какая голодная. Граф, а почему вы не едите?

— Я уже обедал, — граф невольно улыбнулся проявлению заботы.

— Тогда скажите все-таки, что вы обо всем этом думаете? Что вы сказали бы королю, если бы он спросил у вас официально? Ведь, я правильно понимаю, решение в любом случае за вами, как за главой семьи?

Кажется, она боялась ответа. Пальцы, сжимавшие нож и вилку, побелели, но Джегейль почти сразу заметила это, аккуратно положила приборы и спрятала руки. «Умница девочка, учится держать лицо».

— Я спросил бы у тебя, чего хочешь ты, — мягко сказал граф. — Во-первых, потому что и мне, и короне важно твое добровольное сотрудничество, то есть принуждение и обман совершенно неприемлемы. Кстати, придется мне напомнить об этом его величеству.