Испытание Тьмой

— Но зачем?.. Создай свое собственное учение, и начни дело сначала, с незапятнанного истока. И уход наш можно будет обставить в манере, принесшей успех тысячу лет назад.

— Оно-то можно, но останутся приверженцы старого учения. Которые отравлены и не знают об этом. Междоусобная война между поклоняющимися одному Богу — штука более чем скверная, и мне хотелось бы избежать такого поворота событий. А при столкновении двух различных учений это, считай, неизбежно.

— Ну что ж, — уступаешь ты, — действуй как знаешь. Сообщи, когда закончишь с этой… м-м… очисткой.

— Когда закончу, ты это сам почувствуешь. — Усмешка Нефилим до странности напоминает твою собственную гримасу, приберегаемую для особых, так сказать, случаев. — А ты чем собираешься заняться?

Ответом ей служит твое обычное пожатие плечами. Эстер кивает, словно и не рассчитывала на иное.

Свершив небольшую экскурсию по Византии, ты добираешься до тех мест, где еще остался дух той, древней Эллады. Это, естественно, гора Олимп, на вершине которой некогда обитали Боги-Олимпийцы.

Некогда — обитали. Теперь их здесь нет, и виной тому отнюдь не рвение христиан, нетерпимых к иным верованиям; Олимпийцев не стало веков за десять до рождения Иешуа. Ты, в общем-то, подозревал, что произошло с ними. Однако, коль уж ты оказался в нужном месте и можешь позволить себе затратить толику времени и сил для удовлетворения так редко (теперь) появляющегося любопытства — грех не использовать преимущества своего положения.

Установив Глаз Дракона на расположенном на вершине Олимпа старом жертвеннике, ты отдаешь приказ — и устраиваешься поудобнее, в предвкушении появления картин прошлого, породившего множество мифов и сказаний. Прошлого, которое в реальности оказалось куда менее правдоподобным…

Южные склоны Кавказского хребта.

Снег, лед и голые скалы.

Солнце, на две трети скрытое в сером тумане, не в силах рассеять охватывающий четырех пришельцев мороз.

Самое начало Великой Ночи, внезапно понимаешь ты.

Пришельцы одеты явно не по сезону: на двух из них — обычные для Средиземноморья полотняные хитоны, на третьем — что-то наподобие кожаного фартука и сандалий, завязанных у колен, а четвертый, сильно превосходящий их ростом, и вовсе обнажен. Массивные железные кандалы сковывают его руки и ноги, однако движется он почему-то куда как легче и свободнее своих спутников.

— Здесь, — молвит фигура в белом хитоне совершенно безжизненным, нечеловеческим голосом.

Прихрамывая, богатырь в кожаном фартуке подходит к скале и серией мощных ударов извлеченного из-за пояса короткого молота вгоняет в скалу что-то вроде колец. Два из них располагаются немного выше его головы, еще два — на уровне пояса, и два последних — почти у земли.

Закованный в цепи великан подходит к скале и поднимает руки. Со вздохом богатырь вновь берет молот и заклепывает цепи, не оставляя прикованному даже возможности пошевелить руками.

— Может, передумаешь? — умоляюще шепчет он.

Великан улыбается и качает головой.

— Делай то, что должен.

Богатырь покоряется и закрепляет цепь, охватывающую бедра великана.

— Не делай этого, друг, — просит он. — Ты еще сможешь сразиться за свое дело — так, как подобает.

— Делай, что должен, — повторяет великан. — Каждый сражается со своим врагом и по-своему.

Плечи богатыря клонятся к земле под тяжестью невидимого груза. Встав на колени, он несколькими точными ударами соединяет воедино последние два кольца и ножные кандалы.

— Последний шанс, Прометей! — молвит он, поднимаясь.

— Делай то, что должен делать, Гефест, — спокойно отвечает прикованный исполин. — Ты же понимаешь, зачем все это.

— Зачем — понимаю, — угрюмо говорит богатырь, — но разве это — единственный путь? Разве не проще было…

— Нет! Иначе Великая Тьма вновь скроет весь мир — и все, за что мы боролись, все, что добыли в битве с Кроном, будет уничтожено. Я не желаю такого исхода. И лишь я имею шанс в ЭТОЙ битве.

— Отец мог бы заменить тебя. Открой ему увиденный тобой в грядущем лик и имя Врага; тогда Тучегонитель займет твое место, а в нужный миг по его зову явимся мы все!

— Нет, — вновь улыбается исполин. — Ни сам Зевс, ни Арей, ни Аид не могут идти вместо меня. Вы позволили огню силы выжечь то, что было основой вашей древней крови; так что теперь вы — Боги, и удел ваш — вот он, стоит рядом с тобой. Сила и Власть.

— А ты, титан, подарил этот огонь смертным. Думаешь, они употребят его на добро? Ты всегда был мечтателем.

— Они пустят его против Великой Тьмы, а лишь и это имеет значение. Но мы тратим время впустую. Делай, что должен, — и прощай!

Богатырь Гефест, Хромой Кузнец Олимпа, тяжко вздыхает и достает хищно отточенное зубило из тяжелого черного металла. Приставив острие к груди Прометея, он смотрит в глаза друга, не осмеливаясь отвести взгляд, и наносит мощный удар молотом. Кровь из тела прикованного титана окрашивает руки палача — палача, которому приходится намного тяжелее, чем жертве.

— Уходим, — безразлично говорит фигура в голубом хитоне.